Я хочу знать точно.
Chapter Fifteen «Putting It Together» / Глава Пятнадцать «Собирая все вместе»
читать дальше
Эрнест Хемингуэй однажды сказал: «Если тебе повезло, и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой». В 1995 году, когда я играл роль Питера Ферчайлда в сериале Даррена Стара - «Нью-Йорк, Центральный парк», одной из актрис, также принимавших участие в съемках, оказалась внучка Хемингуэя - Мэриел, у которой я и позаимствовал для чтения несколько книг ее деда. Насколько я помню, парижские мемуары и рассказы Хемингуэя 20-х годов в основном пропитаны цинизмом, горечью, сильнейшей гомофобией и беспрерывным пьянством, хотя в самом сердце его книги «Праздник, который всегда с тобой» все же нашлось место для воспоминаний о дружбе, добре и зле, и его писательском вдохновении. Что же до меня, то с того момента, как в 1989 году я дебютировал на сцене Вест Энда в мюзикле «Возможно все», Лондон стал моим собственным «праздником, который всегда со мной». Вне зависимости от того, где именно я теперь даю свое представление, я всегда влеку за собой все то, что за прошедшие годы приобрел от режиссеров и продюсеров, с которыми мне довелось поработать в Лондоне.
Так, сэр Тревор Нанн – это один из лучших режиссеров в мире для постановки мюзиклов, потому что он всегда понимает взаимоотношения героев правильно и всегда привлекает внимание к особенностям их характеров. Когда я работал вместе с Бетти Бакли в его мюзикле «Бульвар Заходящего Солнца», Тревор хотел, чтобы мой персонаж Джо выглядел немного более жестким и равнодушным, но при этом более очевидным любовником Нормы Дезмонд, чем это было показано в бродвейской постановке. Перед официальной премьерой спектакля, во время его предварительного показа, я начал произносить свою реплику для сцены первой встречи Нормы и Джо. Но, как только я открыл рот, то сразу же понял, что не выплюнул свою жевательную резинку, поэтому я использовал ее для отыгрыша характера Джо.
- Великолепный нюанс, Джон! Это как раз то, чего не хватало его образу, - похвалил меня Тревор позже.
Я же, в свою очередь, признался, что это была всего лишь моя оплошность, и она не имела никакого отношения к моему видению Джо.
- Не переживай. Пусть так и остается, - ответил он.
Вообще, в подобных ситуациях, если Тревор высоко оценивал какое-то ваше действие, он имел обыкновение хватать вас за голову, зажимать ее у себя под мышкой и одаривать «ласками Нанна», хорошенько потрепав вас за загривок. Это был игривый и поощряющий жест, но к середине периода репетиций, он мог превратиться в немного попахивающий. Дело в том, что у Тревора есть странное суеверие, согласно которому, он носит одну и ту же рубашку и джинсы, а также не подстригает свои волосы все время вплоть до премьеры шоу. Например, в 2002 году к концу репетиций мюзикла «Возможно все» в Национальном Театре его рубашка и джинсы буквально стояли колом вокруг него. Я даже не был бы удивлен, если бы оказалось, что они стояли самостоятельно, когда он снимал одежду на ночь.
В артистической среде существует традиция в день премьеры обмениваться дарами, когда исполнители главных ролей покупают друг другу подарки, а также посылают бутылку шампанского (или цветы, или какие-нибудь вкусности) в гримерные остальных участников шоу. Поэтому на премьере мюзикла «Возможно все» актерский состав преподнес Тревору новую рубашку поло и джинсы взамен тем, которые он неизменно носил в течение многих недель. Когда же в 2003 году шоу сменило место локации, и труппа приступила к репетициям в Королевском театре Друри-Лейн, Тревор опять начал появлялся в тех же самых джинсах и рубашке поло каждый день, до тех пор, пока мюзикл снова не возобновился на сцене.
Еще одна причуда Тревора именно для этой постановки заключалась в том, что в обоих театрах он запретил делать хоть какое-нибудь объявление о запрете фото- и видеокамер и прочих записывающих устройств. Он верил, будто это может разрушить иллюзию зрителей о том, что они находятся на круизном лайнере.
Они заплатили по сорок фунтов за билет. Они и так знали, что они вовсе не на чертовой лодке!
Что ж, когда я отправляюсь в торговые комплексы Marks and Spencers, TK Maxx или даже Tesco, я не засовываю всякую всячину в свои карманы и не запихиваю несколько конфеток к себе в рот, чтобы потом уйти не заплатив. Потому что, как мы все знаем, это будет считаться кражей. Тем не менее, все еще находятся люди, которые уверены, что вполне допустимо, посещая театр, стащить исполнение играющих на сцене артистов к себе в карман, используя для этого камеры и телефоны. Даже за годы до появления YouTube пиратские версии постановки «Возможно все» вполне можно было обнаружить в интернете.
Впрочем, люди совсем не стыдились подобного, и ввиду отсутствия перед началом каждого шоу запрещающих объявлений от тетра, они, конечно же, и не видели причин для этого. А теперь позвольте мне объяснить. Однажды, во время представления в Королевском театре Друри-Лейн, Салли Энн Триплетт, игравшая роль Рено Суини, исполняла песню «Труби, Гавриил, труби». Это был один из главных номеров второго акта, во время которого танцоры в сверкающих нарядах, отбивая чечетку, перемещались по сцене. Фактически, весь актерский состав мюзикла принимал участие в этом номере, скопившись в ночном клубе океанского лайнера «Звезда Америки». Сцена была переполнена исполнителями, и каждое их движение было выверено по времени и хореографии. Малейшая неточность могла сбить с ритма абсолютно всех. Один неверный шаг мог потопить корабль. Меж тем Салли Энн в полный голос пела свою песню, преподнося ее в чудесной манере громкоголосой Этель Мерман, как вдруг, совершенно неожиданно, всех ослепила вспышка фотоаппарата из зала.
Я хочу сделать здесь еще одно важное замечание. Когда актеры находятся на сцене, они обычно хорошо освещены 1., тогда как публика, конечно же, остается в темноте. Поэтому если вспышка вдруг появляется со стороны уже упомянутой публики, то взгляды исполнителей инстинктивно тянутся к свету, и они на несколько секунд оказывается ослеплены. В случае же номера «Труби, Гавриил, труби» стать слепым было чертовски опасно. Ведь вспышка вспыхивает, а в это время тридцать сверкающих блестками танцоров приближаются к вам, прыгая и задирая ноги … и вот, вы уже лежите на спине, а ваши собственные ноги мельтешат в воздухе.
1. Особенно, если вы принадлежите к школе актерского мастерства Дина Мартина.
Итак, после второй или третьей вспышки актеры начали жаловаться, шепча во время исполнения: «Джон, здесь где-то камера». Когда же я наконец смог взглянуть в зал без очередного слепящего взрыва света, то не поверил своим глазам. Прямо в одном из первых зрительских рядов сидела какая-то женщина, на плече у которой была установлена огромная видеокамера. Правда-правда, эта камера была настолько большой, что вполне сгодилась бы снимать вечерние новости канала БибиСи. У нее даже был гребаный режим съемки ярко освещенных предметов, и поэтому каждый раз, когда женщина поворачивала камеру из стороны в сторону, освещение создавало своеобразный мигающий строб-эффект, такой как вспышка, бьющая в наши глаза.
Мы все же смогли перейти к следующей части нашего номера, но тут вспышка полыхнула вновь. Вообще, в подобных ситуациях, если используется камера или мобильный телефон, то кто-нибудь из обслуживающего персонала должен немедленно пройти по проходу между рядами и изъять записывающее устройство. Тем не менее, во время этого представления ничего подобного не произошло. Вы хотите узнать почему? Потому что Тревор потребовал, чтобы весь вспомогательный персонал находился в вестибюле, поэтому большинство из них в это момент сидело именно там, играя в карты! Раньше билетеры должны были оставаться в конце проходов между рядами, или, в крайнем случае, становиться возле занавешенных выходов и наблюдать за зрителями. Но только не во время этой постановки! Занавес поднялся, и они все удалились, чтобы выпить и покурить.
Стоит ли говорить, что после последней вспышки мое терпение лопнуло.
Женщина с гигантской видеокамерой сидела непосредственно посередине первых рядов. И вот я начал свой танец-продвижение вперед под звуки «Труби, Гавриил, труби», при этом я точно знал, сколько па еще есть у меня в запасе, прежде чем песня закончится. Раз, два, три и я спрыгнул со сцены, молниеносно бросился по проходу между рядами и наклонился вплотную к лицу этой женщины.
- Выключите камеру!
Она повернулась и направила свою камеру прямо на меня. Я попросту не мог в это поверить. Она продолжала снимать, как будто Билли Крокер перед ее носом – это обычная часть шоу. Должен признать, что после этого я психанул. Совсем чуть-чуть.
-Выключите гребаную камеру! – заорал я.
Тогда женщина положила камеру на колени и посмотрела на меня: «Que?»
В эту секунду я почувствовал себя персонажем музыкального эпизода комедии положений "Отель "Фолти Тауэрс". А оркестр меж тем продолжал играть. Поэтому я схватил камеру прямо с ее колен.
Стоит заметить, что все это время остальная часть зрителей со счастливой улыбкой наблюдали за мной. Так, словно это был лучший момент всего представления. «О, это так замечательно. Джон Барроумен общается со зрителями. Он немного выругался, но это не имеет значения. Мы так великолепно проводим время в театре».
В итоге, всего лишь за несколько секунд до того, как песня закончилась, я стрелой промчался обратно на сцену, сжимая камеру в руках, и как раз успел к началу своей реплики. При этом все до единого, вместо того, чтобы следить за тем, как Салли Энн завершает номер, в ошеломлении глазели на меня. Затем, после того как наше вечернее представление подошло к концу, многие из танцоров, участвующих в массовке, поблагодарили меня за то, что я сделал. Большинство из них, если бы они не были заняты непосредственно в номере и поэтому не рисковали бы быть уволенными или наказанными за такие действия, и сами хотели бы совершить что-то подобное.
Тем не менее, менеджер нашей труппы - Вин Говард Томас, конечно же, был разъярен. Сразу после окончания шоу он пришел в мою гримерную и сделал мне строгое предупреждение: «Джон, ты не имеешь права так поступать. Никогда снова не покидай сцену во время представления».
И я больше не покидал…. примерно две недели после этого. А затем однажды вечером на балконе в зрительном зале обнаружилась еще одна преступница с видеокамерой. И опять мы так и не дождались никакой помощи от персонала театра. Актерский состав мюзикла был буквально взбешен. Мне же в тот раз оказалось вовсе не так легко запрыгнуть со сцены на балкон.
Шаг, маленький осторожный шажок, еще шаг, и вот я уже за кулисами.
На полной скорости я промчался за сценой, выскочил через пропускающие двери 2., пробежал по проходу и ворвался в вестибюль.
Карточная игра там была в полном разгаре. Поэтому я завопил, пролетая мимо билетеров: «Какого хрена вы все здесь делаете? В зале опять камера и…»
Они все с глупым видом уставились на меня, в то время как я пронесся дальше. Но, пока я взбегал вверх по лестнице на балкон, я еще успел услышать, как один из них заявил: « Совсем, к черту, рехнулся».
А в следующую секунду я уже шипел на женщину: «Отдайте мне камеру! Вы понимаете, что такие съемки незаконны?!»
Но, также как и другая женщина прежде, она не имела об этом ни малейшего понятия. Я выхватил у женщины камеру и объяснил, где ее можно будет забрать после спектакля. При этом запись мюзикла к тому времени будет стерта, а ее место, возможно, займет небольшое милое послание от участников шоу. Затем я лихо перемахнул через поручень; помчался вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки; рванул обратно через вестибюль, минуя карточных шулеров, и успел вернуться на сцену как раз к моей реплике в следующем номере.
Вот это и называется талант!
2. Двери в театре, которые соединяют пространство за сценой со зрительным залом.
Но, иногда не только камеры нарушают ход представления. Так, однажды в 1989 году, когда я дебютировал на Вест Энде в мюзикле «Возможно все» - две старушки, сидевшие на одном из спектаклей в первом ряду, громко обсуждали достоинства сэндвичей с огурцом и сыром. А в это время на сцене я и Элейн отыгрывали начало первого акта.
- Ну и как тебе, Дженис? – спрашивала одна другую.
- Ммм! Восхитительный листик салата здесь, не правда ли? – отвечала та.
- Ты теперь хочешь с огурцом или может быть с лососем?
О, и еще избавьте меня от конфетных оберток! Я совсем не возражаю против перекусов в театре, но не делайте этого во время тех моментов, когда на сцене наступает затишье, и не разворачивайте упаковку во время исполнения романтических песен. Верите вы или нет, но мы все это слышим. Поэтому такое крайне неспешное развертывание обертки вызывает у нас огромное желание завопить: «Да съешь ты уже эту гребанную конфету!»
Кстати говоря, Тревор Нанн был мои режиссером не только в мюзиклах. Так, в 2003 году он режиссировал свою последнюю постановку в должности художественного руководителя Национального Театра – комедию Шекспира «Бесплодные усилия любви». Я же в этом спектакле играл Дюмена - одного из трех дворян короля Наварры, роль которого, в свою очередь, исполнял Саймон Дэй. При этом роль еще одного дворянина - Бирона, досталась актеру Джозефу Файнсу. Эта пьеса является одной из наименее известных комедий Шекспира, но зато, согласно мнению многих критиков, это вероятно одно из самых остроумных его произведений, наполненное множеством каламбуров, игрой слов и нетривиальным развитием сюжета.
Вообще, Тревор несомненно рискнул, утвердив меня на роль в такой постановке. Конечно, в итоге я дал ему все то, что от меня требовалось, но прежде чем премьера спектакля состоялась, я очень переживал о своем исполнении подобной роли. Ведь хотя четырнадцать лет назад я и приехал в СК, чтобы изучать творчество Барда, но это была моя первая возможность самому принять участие в одной из его пьес. При этом довольно забавно то, что «Бесплодные усилия любви» значились в репертуаре театра одновременно с возрожденным Тревором же мюзиклом «Возможно все». В котором, как вы уже знаете, я опять играл роль Билли Крокера, также как играл ее, когда вместе со своим классом из МУСШ впервые приехал в Англию в 1989 году. Правда теперь я не только изучал Шекспира, но уже и играл его сам. Еще одно такое причудливое совпадение произошло во время одного из эпизодов третьего сезона сериала «Доктор Кто» - «Код Шекспира», когда именно первое путешествие Марты в ТАРДИС привело ее в Англию времен королевы Елизаветы. При этом она и Доктор повстречали там Шекспира, который как раз писал свою пьесу «Победоносные усилия любви».
- Стоит только тебе сыграть Шекспира, Джон, - говорил Тревор, - и твоя карьера пойдет совсем другим путем.
Я всегда был прилежным студентом касательно своей профессии, и поэтому когда такие люди как Тревор дают мне совет, я очень внимательно прислушиваюсь. Так, когда в тот раз я рассказал ему о своем беспокойстве относительно моего исполнения это роли, Тревор отозвал меня в сторонку на репетиции.
- У тебя все получится, Джон. Потому что актеры музыкального театра знают все о преувеличении. Шекспир – это тоже преувеличение, и ты должен играть его именно в таком стиле. Обычно те представители музыкального театра, которым все же доводится сыграть Шекспира, очень хорошо со всем справляются, причем как раз благодаря этому.
Позже, когда в 2005 году мне предложили роль в спектакле «Несколько хороших парней», который должен был идти на сцене Королевского Театра Хеймаркет, и в котором также принимал участие Роб Лоу - я вспомнил совет Тревора. И хотя сценарий пьесы не был написан в настолько же своеобразном стиле, как работы Шекспира, но это произведение Аарона Соркина все же могло создать похожие лингвистические сложности для его исполнителей. Любой, кто когда-либо видел хоть одну серию его сериала «Западное крыло», подтвердит вам, что Соркин до предела переполняет каждую придуманную им реплику словами. Конечно же я согласился на предложенную мне роль!
Кстати, моя работа с Робом и всей командой спектакля в целом привела в итоге к двум классным результатам. Во-первых, мы с Робом обнаружили, что очень хорошо сработались вместе. Поэтому когда он вернулся в Штаты, присоединился к актерскому составу сериала «Братья и сестры», и при этом узнал, что продюсеры шоу как раз ищут кого-нибудь на роль его сериального брата – он порекомендовал им меня. Соответственно, меня позвали на эту роль. Правда сам я на тот момент уже был занят в съемках «Торчвуда» и, следовательно, не смог согласиться на участие. Тем не менее, я оказался очень польщен поступившим мне предложением, и сожалел, что не могу еще раз поработать вместе с Робом на этом проекте.
Ну а вторым итогом моего участия в пьесе «Несколько хороших парней» стало то, что я нашел суррогатную мать для своих будущих детей. Ага, оживились, так значит, вы все еще внимательно читаете мои истории!
Вообще, я всегда был достаточно удачлив, чтобы приобретать благодаря шоу, в которых мне довелось поработать, не только новые профессиональные знания и навыки, но и новых друзей, остающихся со мной на долгие годы. Я знаю, что это может чем-то напомнить вам начальную школу, но это действительно часть нашего бизнеса, причем та, которую я люблю в нем больше всего. Дело в том, что как в театре, так и на телевидении во время работы над каким-либо проектом актеры проводят вместе долгие и насыщенные часы. Поэтому создание дружеской атмосферы, фактически, является необходимым и важным условием для успеха всего шоу.
Так, после спектакля «Несколько хороших парней» лично я приобрел себе нового друга в лице актрисы Сурейн Джонс, также известной среди друзей как просто Сара. Мы с нею, помимо всего прочего, сдружились тогда на почве нашей общей страсти к «мусорным цыплятам». Иногда, в перерыве между дневным и вечерним представлениями Сара и я выбегали из театра, покупали себе множество цыплят на вынос и с аппетитом «уничтожали» их вплоть до того, как раздавался звонок к переодеванию на сцену, после которого мы выбрасывали остатки цыплят в мусорную корзину в моей гримерной. Когда же мы возвращались со сцены после завершения вечернего шоу, то уже снова умирали от голода. Поэтому мы «ныряли» в мою мусорную корзину, а затем доедали остатки нашего прежнего пиршества.
Вот после парочки подобных вечеров на свет и появился гастрономический деликатес под названием «мусорный цыпленок».
Кроме того, частенько после окончания спектакля мы с Сарой проводили еще несколько часов вместе, выпивая при этом одну, две или три рюмочки, и болтая обо всем на свете. Как-то раз именно таким вечером она и сказала мне, что если Скотт и я когда-либо решим, что хотим завести своих собственных детей, то она будет рада «принять нас у себя». 3. Что ж, возможно однажды я и правда стану отцом, т.к. у нас есть множество нерастраченной любви, и я действительно обожаю детей.
3. Ладно, это был неудачный каламбур.
А весной 1997 года я не мог поверить в свою профессиональную удачу, когда оказался утвержден на роль в постановке продюсера Камерона Макинтоша - «The Fix», которая в начале лета того же года должна была представляться под руководством режиссера Сэма Мендеса в лондонском театре Donmar Warehouse. Кстати сам Сэм в то время был художественным руководителем Donmar Warehouse, а награда Американской киноакадемии за его фильм «Красота по-американски» была у него пока лишь только впереди.
Вообще, Сэм относится к тому типу режиссеров, которые сначала позволяют актерам поработать над сценарием самостоятельно, согласно их собственному видению ролей. Сам же режиссер при этом наблюдает и присматривается, и лишь затем начинает вносить улучшения и совершенствовать постановку. Такой метод работы в нашем случае привел к тому, что многие из состава труппы успели довести образы своих персонажей до роковой черты, прежде чем Сэм «выскочил на сцену» и повернул нас всех обратно.
Лично мне в «The Fix» достался персонаж Кэла Чандлера – представителя вымышленной политической династии, очень похожей на семьи Кеннеди и Рокфеллеров в Америке. Чандлер был человеком, которого после смерти его отца готовили на роль американского президента, и который при этом оказался втянут в деятельность организованной преступности, что в итоге и привело к тому, что вся его жизнь пошла под откос. Замечу, что позже, в 1998 году, за исполнение именно этой роли я был номинирован как «Лучший Актер Мюзикла» в рамках театральной премии Olivier Award.
Так вот, однажды вечером после тяжелого дня репетиций весь актерский состав мюзикла во главе с Сэмом отправились вместе поужинать, при этом во время еды мы все немного перебрали с коктейлями. Затем, Сэм вдруг решил, что ему необходимо увидеть еще один прогон спектакля до того, как он сможет отпустить нас домой на ночь. Поэтому, несмотря на наше слегка нетрезвое состояние, он все же настоял на том, чтобы мы вернулись на репетицию. В конечном счете, эта репетиция оказалась одной из лучших, т.к. на тот момент мы все были расслаблены и более чем обычно раскрепощены. Не то чтобы у меня когда-либо возникали с этим какие-то сложности – нет – но все же тем вечером я тоже поэкспериментировал с некоторыми вещами, которые никогда не пробовал делать прежде. Часть из них Сэм даже оставил в конечном варианте отыгрыша моего персонажа.
Кстати, сам Сэм, также как и все остальные представители театрального мира, тоже имеет свои персональные ритуалы, применяемые им во время работы над спектаклем. Так, он очень любит шоколад, и поэтому перед тем как очередной наш репетиционный день начинался, Сэм обычно выстраивал в ряд семь или восемь плиток шоколада, которые затем и поддерживали его силы в течение всего дня.
Вообще же из всех режиссеров и продюсеров, с которыми мне довелось поработать за прошедшие годы, именно Камерон Макинтош превратился в моего личного Оби Вана. Он предоставил мне множество благоприятных возможностей, очень многому меня научил и многое мне подсказал, и в итоге стал моим близким другом. При этом его имя давно является легендой в мире музыкального театра, благодаря постановке таких хитов, как «Мисс Сайгон», «Отверженные», «Кошки» и «Мэри Поппинс».
Впервые мы с Камероном встретились и сразу же стали друзьями еще в 1989 году, когда нас познакомил мой наставник по мюзиклу «Возможно все» - Ларри Оакс, приютивший тогда меня у себя дома. А уже в 1990-м Камерон предложил мне роль Криса в своей постановке «Мисс Сайгон». Сам Камерон тоже получил шотландское воспитание, и т.к. он сумел проложить свой собственный путь в нашем бизнесе, он испытывает большую симпатию ко всем тем, кто старается делать то же самое. Тем не менее, это вовсе не означает, что он отказывает в своей поддержке тем, кому она вдруг становится необходима. С тех пор как я встретил его впервые, я уже потерял счет тому, сколько же раз за прошедшие годы Камерон предоставил свои услуги друзьям и коллегам, когда тем оказалась нужна его финансовая либо какая-то еще помощь.
Однажды, во время моей работы над спектаклем «The Fix», Скотт и я были приглашены провести выходные в графстве Сомерсет в принадлежащем Камерону монастырском доме двенадцатого века. К этому каменному монастырю прилагалось еще более чем шестьсот акров земли, на которых были расположены старинная нормандская церковь, плавательный бассейн, дом при бассейне, действующее фермерское хозяйство и много-много садов. Причем все это оказалось ярко освещено, как будто готовилось стать декорациями какого-то театрального представления под открытым небом.
В то время любимый пес Камерона - родезийский риджбек Хьюго – все еще был жив, поэтому мы со Скоттом тоже взяли с собой Пении, на тот момент единственную нашу собаку. Теперь я хочу немного объяснить. Как вы, возможно, и сами знаете, если собаки попадают куда-то, где они чуют других собак, то они зачастую испытывают потребность пометить свою территорию. Итак, едва только я и Скотт устроились на одном из прекрасных огромных диванов Камерона, как Пенни присела на корточки и нагадила прямо посередине ковра, стоившего, вероятно, сотни тысяч фунтов. При этом давний партнер Камерона Майкл оказался немного шокирован произошедшим, тогда как сам Камерон всего лишь отмахнулся от нашего смущения.
- Не волнуйтесь об этом. Собака есть собака. Мы все сможем вычистить.
И в этом весь Камерон. Он великодушный, щедрый, уверенный в себе и талантливый. В действительности, как и многие из нас в этом бизнесе, он относится к тому типу парней, которых вы легко можете привести домой, чтобы познакомить со своей мамой. Кстати, у нас с Камероном есть давнишняя шутка о том, что он до сих пор продолжает давать мне роли, т.к. никогда не получал меня самого. Хотя, однажды он все-таки смог за мною понаблюдать.
Дело в том, что как-то раз Скотт и я проводили выходные в винограднике Камерона на Юге Франции. И вот, во время нашего визита Камерон решил организовать полуденную дегустацию вин. Мы лениво попивали напитки, только лишь подготовленные для винных чанов, и неспешно потягивали те, что уже прошли весь цикл переработки. К концу же этого мероприятия я и Скотт оказались совершенно пьяными. Тогда шел самый разгар лета, стояла замечательная теплая погода, ароматы полевых цветов и вина пропитывали все вокруг, а мы со Скоттом собрались позагорать у бассейна. Но, как иногда и происходит, если вино, погода и вся окружающая обстановка буквально взывают вас к этому, мы с ним вдруг почувствовали небольшой прилив эротических чувств. Поэтому – о, вот бы снова стать такими же молодыми - мы занялись сексом, повиснув на одном из огромных древних деревьев. Когда же мы со Скоттом затем направились обратно в дом, то были уверены, что это гимнастическое представление так и останется нашим с ним маленьким секретом. Были уверены до тех пор, пока не наткнулись на Камерона, который, ухмыляясь, стоял напротив большого панорамного окна, из которого открывался великолепный вид прямо на то дерево, на котором я и Скотт только что наслаждались друг другом. Именно с тех пор я и осознал, что теперь на своих шоу Камерон всегда ждет от меня как от танцора немного большего, т.к. теперь он уже точно знает, насколько гибким я могу быть.
Впрочем, нас с Камероном связывает не только лишь наше шотландское происхождение. Например, также как и я, Камерон бывает немного зациклен на контроле. Поэтому однажды во время званого ужина, который он устроил в один из уикендов в своем монастырском поместье, я без зазрения совести использовал эту его особенность, чтобы подшутить над ним.
Камерон настоящий гурман, а тем вечером он еще и сам готовил ужин. Всем остальным также была назначена определенная работа, чтобы помочь ему в этом процессе. Лично мне досталось задание собрать овощи для салата, которые Камерон выращивает прямо у себя на ферме. При этом в качестве шутки еще один из гостей вручил мне для этого сразу две корзинки. Ну что ж, одну я наполнил хорошими продуктами, собранными на огороде, а вторую - гниющими овощами, подобранными в ближайшей компостной куче.
Я считаю, что как раз сейчас вам следует узнать, что как-то на ранних этапах моей карьеры Камерон дал мне совет, который заключался примерно в следующем. Если ты хочешь быть ведущим исполнителем, Джон, то ты должен и вести себя как ведущий исполнитель, потому что если ты так не делаешь, то продюсеры никогда не сочтут тебя им.
Так вот, тем вечером я вернулся обратно на его оснащенную всеми возможными приспособлениями кухню, и поставил корзинку, наполненную увядшим салатом и скукоженными морковками, прямо на разделочный стол Камерона. Вообще-то, Камерон обладает великолепным чувством юмора, но если вы вдруг оказываетесь не в состоянии выполнить правильно то, о чем он вас попросил, то он по-настоящему приходит в ярость. В тот раз его крики можно было хорошо расслышать даже в другой комнате.
- Что это все за хрень!? Ты что, никогда прежде не видел листик салата, Барроумен?
Тогда я перебил его.
- Камерон, я ведущий исполнитель. Я не разбираюсь в овощах, я не хочу разбираться в овощах 4., и кроме того, сбор овощей принижает мое достоинство, как ведущего исполнителя.
Смеясь, он запустил в меня салатом.
Позже, за ужином, Камерон отправил меня на кухню, чтобы я открыл еще одну бутылочку вина.
- Попробуй его, прежде чем принести сюда, - крикнул он мне вслед.
В то время я совсем ничего не понимал в винах, но хотя бы смог открыть бутылку, которую выбрал, а затем продегустировал это вино, как он меня и попросил. При этом мне показалось, что вкус вина оказался слегка древесным. Поэтому, когда вскоре сам Камерон зашел на кухню, он застал меня на середине процесса слива этого вина прямо в раковину, после чего я собирался отправиться уже за следующей бутылкой.
- Боже, Барроумен! Какого хрена ты здесь вытворяешь? Такое вино стоит почти четыреста фунтов за бутылку!
Я, правда, очень удивлен тому, что после всего этого он до сих пор продолжает приглашать меня в гости.
4. В действительности я многое знаю об овощах. Я всегда могу отличить пастернак от репы.
Точно также как вся моя семья, как Бев и Джим, Алекс и Ян, Брет и Хавьер, Гевин и Стюарт, также как Сара - Камерон с самого начала идет рядом со мною длинной дорогою моей жизни. И также как он сыграл важную роль в развитии моей карьеры – точно также он однажды представил меня человеку, которого я легко мог бы полюбить, если бы не влюбился в Скотта. Дэвид Каддик был музыкальным директором мюзикла «Мисс Сайгон», а позже «Бульвар Заходящего Солнца», кроме того он отвечал за музыкальное сопровождение для множества других фильмов и мюзиклов, в том числе и за саундтрек к фильму «Эвита» с Мадонной в главной роли. Я же впервые встретил Девида во время предварительного песенного прогона мюзикла «Мисс Сайгон». На тот момент Дэвид находился за пианино вместе с одним из блестящих композиторов этого мюзикла - Клодом-Мишелем Шонбергом.
- Джон, - обратился ко мне Клод-Мишель, - я хочу, чтобы вы вложили в это страсть.
Затем, со своим сильным французским акцентом он пропел первые несколько строк песни «Почему, Господь, почему?».
Я повторил строки вслед за ним, копируя все, включая французский акцент, чем заставил Дэвида буквально лопаться от смеха, сидя за пианино.
- Да, м-р Барроумень, вы такой черррьтовски забавный. А теперррь спойте это прравьильно.
После же мюзикла «Мисс Сайгон» значимость Дэвида в успехе постановок Камерона и Эндрю Ллойд-Уэббера стала действительно неоспоримой. Дело в том, что Дэвид обладает очень хорошим слухом, и он по-настоящему великолепен в том, чем занимается. К тому же его манера общения с людьми настолько умиротворяющая и при этом восхищающая, что он всегда в итоге добивается от своих исполнителей намного большего, чем кто-либо другой из тех, с кем мне довелось поработать за все эти годы.
Также как и Камерона я знаю Эндрю Ллойд-Уэббера еще с начала своей театральной карьеры, хотя следует заметить, что в 1992 году, когда я играл роль Рауля в его мюзикле «Призрак Оперы», мы с Эндрю виделись вовсе не часто. За прошедшие же с тех пор годы я еще больше оценил талант этого человека как композитора, про которого вполне можно сказать, будто в его венах действительно течет сама музыка. Даже простое посещение одного из домов Эндрю – это настоящее удовольствие. Его стены заполнены превосходными произведениями искусства, в основном живописью девятнадцатого столетия и работами прерафаэлитов, создавших своеобразное художественное братство в конце девятнадцатого века. При этом гостеприимство Эндрю ничуть не уступает его искусству.
Как-то во время проведения первых отборочных туров для шоу «Все мечты сбудутся» Эндрю пригласил меня и Скотта, а также моих коллег-судей Зои Тайлер и Денис Ван Оутен вместе с их партнерами в свой собственный замок в Ирландии, чтобы мы все смогли отдохнуть там на выходные. После длинного тяжелого дня Скотт, Зои, Денис и я первым делом направились в бассейн Эндрю, чтобы поплавать там нагишом. Когда же мы, наконец, вылезли оттуда и немного обсохли, то мы все уселись возле Эндрю в одной из его гостиных, где он щедро поделился с нами множеством увлекательных театральных историй. В такие моменты Эндрю всегда блистает, и поэтому за его рассказами мы засиделись до глубокой ночи.
Что же до меня, то когда той ирландской ночью я сидел рядом с Эндрю и всеми остальными, я вдруг вспомнил о другом своем вечере. Однажды в Америке, примерно через год после окончания старшей школы я и моя подруга Лаура Сейлс провели несколько часов, закрывшись в моей спальне и слушая мюзикл «Призрак Оперы», записанный основным составом его исполнителей. Тогда мы с Лаурой старались представить себе, чтобы мы чувствовали, став участниками такого грандиозного мюзикла. Я взглянул на Эндрю, который, улыбаясь, заканчивал свою историю, и улыбнулся ему в ответ. Потому что именно в такие моменты я и вспоминаю, что уже давно живу в своих мечтах, по-настоящему воплощенных в действительность.
читать дальше
Эрнест Хемингуэй однажды сказал: «Если тебе повезло, и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой». В 1995 году, когда я играл роль Питера Ферчайлда в сериале Даррена Стара - «Нью-Йорк, Центральный парк», одной из актрис, также принимавших участие в съемках, оказалась внучка Хемингуэя - Мэриел, у которой я и позаимствовал для чтения несколько книг ее деда. Насколько я помню, парижские мемуары и рассказы Хемингуэя 20-х годов в основном пропитаны цинизмом, горечью, сильнейшей гомофобией и беспрерывным пьянством, хотя в самом сердце его книги «Праздник, который всегда с тобой» все же нашлось место для воспоминаний о дружбе, добре и зле, и его писательском вдохновении. Что же до меня, то с того момента, как в 1989 году я дебютировал на сцене Вест Энда в мюзикле «Возможно все», Лондон стал моим собственным «праздником, который всегда со мной». Вне зависимости от того, где именно я теперь даю свое представление, я всегда влеку за собой все то, что за прошедшие годы приобрел от режиссеров и продюсеров, с которыми мне довелось поработать в Лондоне.
Так, сэр Тревор Нанн – это один из лучших режиссеров в мире для постановки мюзиклов, потому что он всегда понимает взаимоотношения героев правильно и всегда привлекает внимание к особенностям их характеров. Когда я работал вместе с Бетти Бакли в его мюзикле «Бульвар Заходящего Солнца», Тревор хотел, чтобы мой персонаж Джо выглядел немного более жестким и равнодушным, но при этом более очевидным любовником Нормы Дезмонд, чем это было показано в бродвейской постановке. Перед официальной премьерой спектакля, во время его предварительного показа, я начал произносить свою реплику для сцены первой встречи Нормы и Джо. Но, как только я открыл рот, то сразу же понял, что не выплюнул свою жевательную резинку, поэтому я использовал ее для отыгрыша характера Джо.
- Великолепный нюанс, Джон! Это как раз то, чего не хватало его образу, - похвалил меня Тревор позже.
Я же, в свою очередь, признался, что это была всего лишь моя оплошность, и она не имела никакого отношения к моему видению Джо.
- Не переживай. Пусть так и остается, - ответил он.
Вообще, в подобных ситуациях, если Тревор высоко оценивал какое-то ваше действие, он имел обыкновение хватать вас за голову, зажимать ее у себя под мышкой и одаривать «ласками Нанна», хорошенько потрепав вас за загривок. Это был игривый и поощряющий жест, но к середине периода репетиций, он мог превратиться в немного попахивающий. Дело в том, что у Тревора есть странное суеверие, согласно которому, он носит одну и ту же рубашку и джинсы, а также не подстригает свои волосы все время вплоть до премьеры шоу. Например, в 2002 году к концу репетиций мюзикла «Возможно все» в Национальном Театре его рубашка и джинсы буквально стояли колом вокруг него. Я даже не был бы удивлен, если бы оказалось, что они стояли самостоятельно, когда он снимал одежду на ночь.
В артистической среде существует традиция в день премьеры обмениваться дарами, когда исполнители главных ролей покупают друг другу подарки, а также посылают бутылку шампанского (или цветы, или какие-нибудь вкусности) в гримерные остальных участников шоу. Поэтому на премьере мюзикла «Возможно все» актерский состав преподнес Тревору новую рубашку поло и джинсы взамен тем, которые он неизменно носил в течение многих недель. Когда же в 2003 году шоу сменило место локации, и труппа приступила к репетициям в Королевском театре Друри-Лейн, Тревор опять начал появлялся в тех же самых джинсах и рубашке поло каждый день, до тех пор, пока мюзикл снова не возобновился на сцене.
Еще одна причуда Тревора именно для этой постановки заключалась в том, что в обоих театрах он запретил делать хоть какое-нибудь объявление о запрете фото- и видеокамер и прочих записывающих устройств. Он верил, будто это может разрушить иллюзию зрителей о том, что они находятся на круизном лайнере.
Они заплатили по сорок фунтов за билет. Они и так знали, что они вовсе не на чертовой лодке!
Что ж, когда я отправляюсь в торговые комплексы Marks and Spencers, TK Maxx или даже Tesco, я не засовываю всякую всячину в свои карманы и не запихиваю несколько конфеток к себе в рот, чтобы потом уйти не заплатив. Потому что, как мы все знаем, это будет считаться кражей. Тем не менее, все еще находятся люди, которые уверены, что вполне допустимо, посещая театр, стащить исполнение играющих на сцене артистов к себе в карман, используя для этого камеры и телефоны. Даже за годы до появления YouTube пиратские версии постановки «Возможно все» вполне можно было обнаружить в интернете.
Впрочем, люди совсем не стыдились подобного, и ввиду отсутствия перед началом каждого шоу запрещающих объявлений от тетра, они, конечно же, и не видели причин для этого. А теперь позвольте мне объяснить. Однажды, во время представления в Королевском театре Друри-Лейн, Салли Энн Триплетт, игравшая роль Рено Суини, исполняла песню «Труби, Гавриил, труби». Это был один из главных номеров второго акта, во время которого танцоры в сверкающих нарядах, отбивая чечетку, перемещались по сцене. Фактически, весь актерский состав мюзикла принимал участие в этом номере, скопившись в ночном клубе океанского лайнера «Звезда Америки». Сцена была переполнена исполнителями, и каждое их движение было выверено по времени и хореографии. Малейшая неточность могла сбить с ритма абсолютно всех. Один неверный шаг мог потопить корабль. Меж тем Салли Энн в полный голос пела свою песню, преподнося ее в чудесной манере громкоголосой Этель Мерман, как вдруг, совершенно неожиданно, всех ослепила вспышка фотоаппарата из зала.
Я хочу сделать здесь еще одно важное замечание. Когда актеры находятся на сцене, они обычно хорошо освещены 1., тогда как публика, конечно же, остается в темноте. Поэтому если вспышка вдруг появляется со стороны уже упомянутой публики, то взгляды исполнителей инстинктивно тянутся к свету, и они на несколько секунд оказывается ослеплены. В случае же номера «Труби, Гавриил, труби» стать слепым было чертовски опасно. Ведь вспышка вспыхивает, а в это время тридцать сверкающих блестками танцоров приближаются к вам, прыгая и задирая ноги … и вот, вы уже лежите на спине, а ваши собственные ноги мельтешат в воздухе.
1. Особенно, если вы принадлежите к школе актерского мастерства Дина Мартина.
Итак, после второй или третьей вспышки актеры начали жаловаться, шепча во время исполнения: «Джон, здесь где-то камера». Когда же я наконец смог взглянуть в зал без очередного слепящего взрыва света, то не поверил своим глазам. Прямо в одном из первых зрительских рядов сидела какая-то женщина, на плече у которой была установлена огромная видеокамера. Правда-правда, эта камера была настолько большой, что вполне сгодилась бы снимать вечерние новости канала БибиСи. У нее даже был гребаный режим съемки ярко освещенных предметов, и поэтому каждый раз, когда женщина поворачивала камеру из стороны в сторону, освещение создавало своеобразный мигающий строб-эффект, такой как вспышка, бьющая в наши глаза.
Мы все же смогли перейти к следующей части нашего номера, но тут вспышка полыхнула вновь. Вообще, в подобных ситуациях, если используется камера или мобильный телефон, то кто-нибудь из обслуживающего персонала должен немедленно пройти по проходу между рядами и изъять записывающее устройство. Тем не менее, во время этого представления ничего подобного не произошло. Вы хотите узнать почему? Потому что Тревор потребовал, чтобы весь вспомогательный персонал находился в вестибюле, поэтому большинство из них в это момент сидело именно там, играя в карты! Раньше билетеры должны были оставаться в конце проходов между рядами, или, в крайнем случае, становиться возле занавешенных выходов и наблюдать за зрителями. Но только не во время этой постановки! Занавес поднялся, и они все удалились, чтобы выпить и покурить.
Стоит ли говорить, что после последней вспышки мое терпение лопнуло.
Женщина с гигантской видеокамерой сидела непосредственно посередине первых рядов. И вот я начал свой танец-продвижение вперед под звуки «Труби, Гавриил, труби», при этом я точно знал, сколько па еще есть у меня в запасе, прежде чем песня закончится. Раз, два, три и я спрыгнул со сцены, молниеносно бросился по проходу между рядами и наклонился вплотную к лицу этой женщины.
- Выключите камеру!
Она повернулась и направила свою камеру прямо на меня. Я попросту не мог в это поверить. Она продолжала снимать, как будто Билли Крокер перед ее носом – это обычная часть шоу. Должен признать, что после этого я психанул. Совсем чуть-чуть.
-Выключите гребаную камеру! – заорал я.
Тогда женщина положила камеру на колени и посмотрела на меня: «Que?»
В эту секунду я почувствовал себя персонажем музыкального эпизода комедии положений "Отель "Фолти Тауэрс". А оркестр меж тем продолжал играть. Поэтому я схватил камеру прямо с ее колен.
Стоит заметить, что все это время остальная часть зрителей со счастливой улыбкой наблюдали за мной. Так, словно это был лучший момент всего представления. «О, это так замечательно. Джон Барроумен общается со зрителями. Он немного выругался, но это не имеет значения. Мы так великолепно проводим время в театре».
В итоге, всего лишь за несколько секунд до того, как песня закончилась, я стрелой промчался обратно на сцену, сжимая камеру в руках, и как раз успел к началу своей реплики. При этом все до единого, вместо того, чтобы следить за тем, как Салли Энн завершает номер, в ошеломлении глазели на меня. Затем, после того как наше вечернее представление подошло к концу, многие из танцоров, участвующих в массовке, поблагодарили меня за то, что я сделал. Большинство из них, если бы они не были заняты непосредственно в номере и поэтому не рисковали бы быть уволенными или наказанными за такие действия, и сами хотели бы совершить что-то подобное.
Тем не менее, менеджер нашей труппы - Вин Говард Томас, конечно же, был разъярен. Сразу после окончания шоу он пришел в мою гримерную и сделал мне строгое предупреждение: «Джон, ты не имеешь права так поступать. Никогда снова не покидай сцену во время представления».
И я больше не покидал…. примерно две недели после этого. А затем однажды вечером на балконе в зрительном зале обнаружилась еще одна преступница с видеокамерой. И опять мы так и не дождались никакой помощи от персонала театра. Актерский состав мюзикла был буквально взбешен. Мне же в тот раз оказалось вовсе не так легко запрыгнуть со сцены на балкон.
Шаг, маленький осторожный шажок, еще шаг, и вот я уже за кулисами.
На полной скорости я промчался за сценой, выскочил через пропускающие двери 2., пробежал по проходу и ворвался в вестибюль.
Карточная игра там была в полном разгаре. Поэтому я завопил, пролетая мимо билетеров: «Какого хрена вы все здесь делаете? В зале опять камера и…»
Они все с глупым видом уставились на меня, в то время как я пронесся дальше. Но, пока я взбегал вверх по лестнице на балкон, я еще успел услышать, как один из них заявил: « Совсем, к черту, рехнулся».
А в следующую секунду я уже шипел на женщину: «Отдайте мне камеру! Вы понимаете, что такие съемки незаконны?!»
Но, также как и другая женщина прежде, она не имела об этом ни малейшего понятия. Я выхватил у женщины камеру и объяснил, где ее можно будет забрать после спектакля. При этом запись мюзикла к тому времени будет стерта, а ее место, возможно, займет небольшое милое послание от участников шоу. Затем я лихо перемахнул через поручень; помчался вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки; рванул обратно через вестибюль, минуя карточных шулеров, и успел вернуться на сцену как раз к моей реплике в следующем номере.
Вот это и называется талант!
2. Двери в театре, которые соединяют пространство за сценой со зрительным залом.
Но, иногда не только камеры нарушают ход представления. Так, однажды в 1989 году, когда я дебютировал на Вест Энде в мюзикле «Возможно все» - две старушки, сидевшие на одном из спектаклей в первом ряду, громко обсуждали достоинства сэндвичей с огурцом и сыром. А в это время на сцене я и Элейн отыгрывали начало первого акта.
- Ну и как тебе, Дженис? – спрашивала одна другую.
- Ммм! Восхитительный листик салата здесь, не правда ли? – отвечала та.
- Ты теперь хочешь с огурцом или может быть с лососем?
О, и еще избавьте меня от конфетных оберток! Я совсем не возражаю против перекусов в театре, но не делайте этого во время тех моментов, когда на сцене наступает затишье, и не разворачивайте упаковку во время исполнения романтических песен. Верите вы или нет, но мы все это слышим. Поэтому такое крайне неспешное развертывание обертки вызывает у нас огромное желание завопить: «Да съешь ты уже эту гребанную конфету!»
Кстати говоря, Тревор Нанн был мои режиссером не только в мюзиклах. Так, в 2003 году он режиссировал свою последнюю постановку в должности художественного руководителя Национального Театра – комедию Шекспира «Бесплодные усилия любви». Я же в этом спектакле играл Дюмена - одного из трех дворян короля Наварры, роль которого, в свою очередь, исполнял Саймон Дэй. При этом роль еще одного дворянина - Бирона, досталась актеру Джозефу Файнсу. Эта пьеса является одной из наименее известных комедий Шекспира, но зато, согласно мнению многих критиков, это вероятно одно из самых остроумных его произведений, наполненное множеством каламбуров, игрой слов и нетривиальным развитием сюжета.
Вообще, Тревор несомненно рискнул, утвердив меня на роль в такой постановке. Конечно, в итоге я дал ему все то, что от меня требовалось, но прежде чем премьера спектакля состоялась, я очень переживал о своем исполнении подобной роли. Ведь хотя четырнадцать лет назад я и приехал в СК, чтобы изучать творчество Барда, но это была моя первая возможность самому принять участие в одной из его пьес. При этом довольно забавно то, что «Бесплодные усилия любви» значились в репертуаре театра одновременно с возрожденным Тревором же мюзиклом «Возможно все». В котором, как вы уже знаете, я опять играл роль Билли Крокера, также как играл ее, когда вместе со своим классом из МУСШ впервые приехал в Англию в 1989 году. Правда теперь я не только изучал Шекспира, но уже и играл его сам. Еще одно такое причудливое совпадение произошло во время одного из эпизодов третьего сезона сериала «Доктор Кто» - «Код Шекспира», когда именно первое путешествие Марты в ТАРДИС привело ее в Англию времен королевы Елизаветы. При этом она и Доктор повстречали там Шекспира, который как раз писал свою пьесу «Победоносные усилия любви».
- Стоит только тебе сыграть Шекспира, Джон, - говорил Тревор, - и твоя карьера пойдет совсем другим путем.
Я всегда был прилежным студентом касательно своей профессии, и поэтому когда такие люди как Тревор дают мне совет, я очень внимательно прислушиваюсь. Так, когда в тот раз я рассказал ему о своем беспокойстве относительно моего исполнения это роли, Тревор отозвал меня в сторонку на репетиции.
- У тебя все получится, Джон. Потому что актеры музыкального театра знают все о преувеличении. Шекспир – это тоже преувеличение, и ты должен играть его именно в таком стиле. Обычно те представители музыкального театра, которым все же доводится сыграть Шекспира, очень хорошо со всем справляются, причем как раз благодаря этому.
Позже, когда в 2005 году мне предложили роль в спектакле «Несколько хороших парней», который должен был идти на сцене Королевского Театра Хеймаркет, и в котором также принимал участие Роб Лоу - я вспомнил совет Тревора. И хотя сценарий пьесы не был написан в настолько же своеобразном стиле, как работы Шекспира, но это произведение Аарона Соркина все же могло создать похожие лингвистические сложности для его исполнителей. Любой, кто когда-либо видел хоть одну серию его сериала «Западное крыло», подтвердит вам, что Соркин до предела переполняет каждую придуманную им реплику словами. Конечно же я согласился на предложенную мне роль!
Кстати, моя работа с Робом и всей командой спектакля в целом привела в итоге к двум классным результатам. Во-первых, мы с Робом обнаружили, что очень хорошо сработались вместе. Поэтому когда он вернулся в Штаты, присоединился к актерскому составу сериала «Братья и сестры», и при этом узнал, что продюсеры шоу как раз ищут кого-нибудь на роль его сериального брата – он порекомендовал им меня. Соответственно, меня позвали на эту роль. Правда сам я на тот момент уже был занят в съемках «Торчвуда» и, следовательно, не смог согласиться на участие. Тем не менее, я оказался очень польщен поступившим мне предложением, и сожалел, что не могу еще раз поработать вместе с Робом на этом проекте.
Ну а вторым итогом моего участия в пьесе «Несколько хороших парней» стало то, что я нашел суррогатную мать для своих будущих детей. Ага, оживились, так значит, вы все еще внимательно читаете мои истории!
Вообще, я всегда был достаточно удачлив, чтобы приобретать благодаря шоу, в которых мне довелось поработать, не только новые профессиональные знания и навыки, но и новых друзей, остающихся со мной на долгие годы. Я знаю, что это может чем-то напомнить вам начальную школу, но это действительно часть нашего бизнеса, причем та, которую я люблю в нем больше всего. Дело в том, что как в театре, так и на телевидении во время работы над каким-либо проектом актеры проводят вместе долгие и насыщенные часы. Поэтому создание дружеской атмосферы, фактически, является необходимым и важным условием для успеха всего шоу.
Так, после спектакля «Несколько хороших парней» лично я приобрел себе нового друга в лице актрисы Сурейн Джонс, также известной среди друзей как просто Сара. Мы с нею, помимо всего прочего, сдружились тогда на почве нашей общей страсти к «мусорным цыплятам». Иногда, в перерыве между дневным и вечерним представлениями Сара и я выбегали из театра, покупали себе множество цыплят на вынос и с аппетитом «уничтожали» их вплоть до того, как раздавался звонок к переодеванию на сцену, после которого мы выбрасывали остатки цыплят в мусорную корзину в моей гримерной. Когда же мы возвращались со сцены после завершения вечернего шоу, то уже снова умирали от голода. Поэтому мы «ныряли» в мою мусорную корзину, а затем доедали остатки нашего прежнего пиршества.
Вот после парочки подобных вечеров на свет и появился гастрономический деликатес под названием «мусорный цыпленок».
Кроме того, частенько после окончания спектакля мы с Сарой проводили еще несколько часов вместе, выпивая при этом одну, две или три рюмочки, и болтая обо всем на свете. Как-то раз именно таким вечером она и сказала мне, что если Скотт и я когда-либо решим, что хотим завести своих собственных детей, то она будет рада «принять нас у себя». 3. Что ж, возможно однажды я и правда стану отцом, т.к. у нас есть множество нерастраченной любви, и я действительно обожаю детей.
3. Ладно, это был неудачный каламбур.
А весной 1997 года я не мог поверить в свою профессиональную удачу, когда оказался утвержден на роль в постановке продюсера Камерона Макинтоша - «The Fix», которая в начале лета того же года должна была представляться под руководством режиссера Сэма Мендеса в лондонском театре Donmar Warehouse. Кстати сам Сэм в то время был художественным руководителем Donmar Warehouse, а награда Американской киноакадемии за его фильм «Красота по-американски» была у него пока лишь только впереди.
Вообще, Сэм относится к тому типу режиссеров, которые сначала позволяют актерам поработать над сценарием самостоятельно, согласно их собственному видению ролей. Сам же режиссер при этом наблюдает и присматривается, и лишь затем начинает вносить улучшения и совершенствовать постановку. Такой метод работы в нашем случае привел к тому, что многие из состава труппы успели довести образы своих персонажей до роковой черты, прежде чем Сэм «выскочил на сцену» и повернул нас всех обратно.
Лично мне в «The Fix» достался персонаж Кэла Чандлера – представителя вымышленной политической династии, очень похожей на семьи Кеннеди и Рокфеллеров в Америке. Чандлер был человеком, которого после смерти его отца готовили на роль американского президента, и который при этом оказался втянут в деятельность организованной преступности, что в итоге и привело к тому, что вся его жизнь пошла под откос. Замечу, что позже, в 1998 году, за исполнение именно этой роли я был номинирован как «Лучший Актер Мюзикла» в рамках театральной премии Olivier Award.
Так вот, однажды вечером после тяжелого дня репетиций весь актерский состав мюзикла во главе с Сэмом отправились вместе поужинать, при этом во время еды мы все немного перебрали с коктейлями. Затем, Сэм вдруг решил, что ему необходимо увидеть еще один прогон спектакля до того, как он сможет отпустить нас домой на ночь. Поэтому, несмотря на наше слегка нетрезвое состояние, он все же настоял на том, чтобы мы вернулись на репетицию. В конечном счете, эта репетиция оказалась одной из лучших, т.к. на тот момент мы все были расслаблены и более чем обычно раскрепощены. Не то чтобы у меня когда-либо возникали с этим какие-то сложности – нет – но все же тем вечером я тоже поэкспериментировал с некоторыми вещами, которые никогда не пробовал делать прежде. Часть из них Сэм даже оставил в конечном варианте отыгрыша моего персонажа.
Кстати, сам Сэм, также как и все остальные представители театрального мира, тоже имеет свои персональные ритуалы, применяемые им во время работы над спектаклем. Так, он очень любит шоколад, и поэтому перед тем как очередной наш репетиционный день начинался, Сэм обычно выстраивал в ряд семь или восемь плиток шоколада, которые затем и поддерживали его силы в течение всего дня.
Вообще же из всех режиссеров и продюсеров, с которыми мне довелось поработать за прошедшие годы, именно Камерон Макинтош превратился в моего личного Оби Вана. Он предоставил мне множество благоприятных возможностей, очень многому меня научил и многое мне подсказал, и в итоге стал моим близким другом. При этом его имя давно является легендой в мире музыкального театра, благодаря постановке таких хитов, как «Мисс Сайгон», «Отверженные», «Кошки» и «Мэри Поппинс».
Впервые мы с Камероном встретились и сразу же стали друзьями еще в 1989 году, когда нас познакомил мой наставник по мюзиклу «Возможно все» - Ларри Оакс, приютивший тогда меня у себя дома. А уже в 1990-м Камерон предложил мне роль Криса в своей постановке «Мисс Сайгон». Сам Камерон тоже получил шотландское воспитание, и т.к. он сумел проложить свой собственный путь в нашем бизнесе, он испытывает большую симпатию ко всем тем, кто старается делать то же самое. Тем не менее, это вовсе не означает, что он отказывает в своей поддержке тем, кому она вдруг становится необходима. С тех пор как я встретил его впервые, я уже потерял счет тому, сколько же раз за прошедшие годы Камерон предоставил свои услуги друзьям и коллегам, когда тем оказалась нужна его финансовая либо какая-то еще помощь.
Однажды, во время моей работы над спектаклем «The Fix», Скотт и я были приглашены провести выходные в графстве Сомерсет в принадлежащем Камерону монастырском доме двенадцатого века. К этому каменному монастырю прилагалось еще более чем шестьсот акров земли, на которых были расположены старинная нормандская церковь, плавательный бассейн, дом при бассейне, действующее фермерское хозяйство и много-много садов. Причем все это оказалось ярко освещено, как будто готовилось стать декорациями какого-то театрального представления под открытым небом.
В то время любимый пес Камерона - родезийский риджбек Хьюго – все еще был жив, поэтому мы со Скоттом тоже взяли с собой Пении, на тот момент единственную нашу собаку. Теперь я хочу немного объяснить. Как вы, возможно, и сами знаете, если собаки попадают куда-то, где они чуют других собак, то они зачастую испытывают потребность пометить свою территорию. Итак, едва только я и Скотт устроились на одном из прекрасных огромных диванов Камерона, как Пенни присела на корточки и нагадила прямо посередине ковра, стоившего, вероятно, сотни тысяч фунтов. При этом давний партнер Камерона Майкл оказался немного шокирован произошедшим, тогда как сам Камерон всего лишь отмахнулся от нашего смущения.
- Не волнуйтесь об этом. Собака есть собака. Мы все сможем вычистить.
И в этом весь Камерон. Он великодушный, щедрый, уверенный в себе и талантливый. В действительности, как и многие из нас в этом бизнесе, он относится к тому типу парней, которых вы легко можете привести домой, чтобы познакомить со своей мамой. Кстати, у нас с Камероном есть давнишняя шутка о том, что он до сих пор продолжает давать мне роли, т.к. никогда не получал меня самого. Хотя, однажды он все-таки смог за мною понаблюдать.
Дело в том, что как-то раз Скотт и я проводили выходные в винограднике Камерона на Юге Франции. И вот, во время нашего визита Камерон решил организовать полуденную дегустацию вин. Мы лениво попивали напитки, только лишь подготовленные для винных чанов, и неспешно потягивали те, что уже прошли весь цикл переработки. К концу же этого мероприятия я и Скотт оказались совершенно пьяными. Тогда шел самый разгар лета, стояла замечательная теплая погода, ароматы полевых цветов и вина пропитывали все вокруг, а мы со Скоттом собрались позагорать у бассейна. Но, как иногда и происходит, если вино, погода и вся окружающая обстановка буквально взывают вас к этому, мы с ним вдруг почувствовали небольшой прилив эротических чувств. Поэтому – о, вот бы снова стать такими же молодыми - мы занялись сексом, повиснув на одном из огромных древних деревьев. Когда же мы со Скоттом затем направились обратно в дом, то были уверены, что это гимнастическое представление так и останется нашим с ним маленьким секретом. Были уверены до тех пор, пока не наткнулись на Камерона, который, ухмыляясь, стоял напротив большого панорамного окна, из которого открывался великолепный вид прямо на то дерево, на котором я и Скотт только что наслаждались друг другом. Именно с тех пор я и осознал, что теперь на своих шоу Камерон всегда ждет от меня как от танцора немного большего, т.к. теперь он уже точно знает, насколько гибким я могу быть.
Впрочем, нас с Камероном связывает не только лишь наше шотландское происхождение. Например, также как и я, Камерон бывает немного зациклен на контроле. Поэтому однажды во время званого ужина, который он устроил в один из уикендов в своем монастырском поместье, я без зазрения совести использовал эту его особенность, чтобы подшутить над ним.
Камерон настоящий гурман, а тем вечером он еще и сам готовил ужин. Всем остальным также была назначена определенная работа, чтобы помочь ему в этом процессе. Лично мне досталось задание собрать овощи для салата, которые Камерон выращивает прямо у себя на ферме. При этом в качестве шутки еще один из гостей вручил мне для этого сразу две корзинки. Ну что ж, одну я наполнил хорошими продуктами, собранными на огороде, а вторую - гниющими овощами, подобранными в ближайшей компостной куче.
Я считаю, что как раз сейчас вам следует узнать, что как-то на ранних этапах моей карьеры Камерон дал мне совет, который заключался примерно в следующем. Если ты хочешь быть ведущим исполнителем, Джон, то ты должен и вести себя как ведущий исполнитель, потому что если ты так не делаешь, то продюсеры никогда не сочтут тебя им.
Так вот, тем вечером я вернулся обратно на его оснащенную всеми возможными приспособлениями кухню, и поставил корзинку, наполненную увядшим салатом и скукоженными морковками, прямо на разделочный стол Камерона. Вообще-то, Камерон обладает великолепным чувством юмора, но если вы вдруг оказываетесь не в состоянии выполнить правильно то, о чем он вас попросил, то он по-настоящему приходит в ярость. В тот раз его крики можно было хорошо расслышать даже в другой комнате.
- Что это все за хрень!? Ты что, никогда прежде не видел листик салата, Барроумен?
Тогда я перебил его.
- Камерон, я ведущий исполнитель. Я не разбираюсь в овощах, я не хочу разбираться в овощах 4., и кроме того, сбор овощей принижает мое достоинство, как ведущего исполнителя.
Смеясь, он запустил в меня салатом.
Позже, за ужином, Камерон отправил меня на кухню, чтобы я открыл еще одну бутылочку вина.
- Попробуй его, прежде чем принести сюда, - крикнул он мне вслед.
В то время я совсем ничего не понимал в винах, но хотя бы смог открыть бутылку, которую выбрал, а затем продегустировал это вино, как он меня и попросил. При этом мне показалось, что вкус вина оказался слегка древесным. Поэтому, когда вскоре сам Камерон зашел на кухню, он застал меня на середине процесса слива этого вина прямо в раковину, после чего я собирался отправиться уже за следующей бутылкой.
- Боже, Барроумен! Какого хрена ты здесь вытворяешь? Такое вино стоит почти четыреста фунтов за бутылку!
Я, правда, очень удивлен тому, что после всего этого он до сих пор продолжает приглашать меня в гости.
4. В действительности я многое знаю об овощах. Я всегда могу отличить пастернак от репы.
Точно также как вся моя семья, как Бев и Джим, Алекс и Ян, Брет и Хавьер, Гевин и Стюарт, также как Сара - Камерон с самого начала идет рядом со мною длинной дорогою моей жизни. И также как он сыграл важную роль в развитии моей карьеры – точно также он однажды представил меня человеку, которого я легко мог бы полюбить, если бы не влюбился в Скотта. Дэвид Каддик был музыкальным директором мюзикла «Мисс Сайгон», а позже «Бульвар Заходящего Солнца», кроме того он отвечал за музыкальное сопровождение для множества других фильмов и мюзиклов, в том числе и за саундтрек к фильму «Эвита» с Мадонной в главной роли. Я же впервые встретил Девида во время предварительного песенного прогона мюзикла «Мисс Сайгон». На тот момент Дэвид находился за пианино вместе с одним из блестящих композиторов этого мюзикла - Клодом-Мишелем Шонбергом.
- Джон, - обратился ко мне Клод-Мишель, - я хочу, чтобы вы вложили в это страсть.
Затем, со своим сильным французским акцентом он пропел первые несколько строк песни «Почему, Господь, почему?».
Я повторил строки вслед за ним, копируя все, включая французский акцент, чем заставил Дэвида буквально лопаться от смеха, сидя за пианино.
- Да, м-р Барроумень, вы такой черррьтовски забавный. А теперррь спойте это прравьильно.
После же мюзикла «Мисс Сайгон» значимость Дэвида в успехе постановок Камерона и Эндрю Ллойд-Уэббера стала действительно неоспоримой. Дело в том, что Дэвид обладает очень хорошим слухом, и он по-настоящему великолепен в том, чем занимается. К тому же его манера общения с людьми настолько умиротворяющая и при этом восхищающая, что он всегда в итоге добивается от своих исполнителей намного большего, чем кто-либо другой из тех, с кем мне довелось поработать за все эти годы.
Также как и Камерона я знаю Эндрю Ллойд-Уэббера еще с начала своей театральной карьеры, хотя следует заметить, что в 1992 году, когда я играл роль Рауля в его мюзикле «Призрак Оперы», мы с Эндрю виделись вовсе не часто. За прошедшие же с тех пор годы я еще больше оценил талант этого человека как композитора, про которого вполне можно сказать, будто в его венах действительно течет сама музыка. Даже простое посещение одного из домов Эндрю – это настоящее удовольствие. Его стены заполнены превосходными произведениями искусства, в основном живописью девятнадцатого столетия и работами прерафаэлитов, создавших своеобразное художественное братство в конце девятнадцатого века. При этом гостеприимство Эндрю ничуть не уступает его искусству.
Как-то во время проведения первых отборочных туров для шоу «Все мечты сбудутся» Эндрю пригласил меня и Скотта, а также моих коллег-судей Зои Тайлер и Денис Ван Оутен вместе с их партнерами в свой собственный замок в Ирландии, чтобы мы все смогли отдохнуть там на выходные. После длинного тяжелого дня Скотт, Зои, Денис и я первым делом направились в бассейн Эндрю, чтобы поплавать там нагишом. Когда же мы, наконец, вылезли оттуда и немного обсохли, то мы все уселись возле Эндрю в одной из его гостиных, где он щедро поделился с нами множеством увлекательных театральных историй. В такие моменты Эндрю всегда блистает, и поэтому за его рассказами мы засиделись до глубокой ночи.
Что же до меня, то когда той ирландской ночью я сидел рядом с Эндрю и всеми остальными, я вдруг вспомнил о другом своем вечере. Однажды в Америке, примерно через год после окончания старшей школы я и моя подруга Лаура Сейлс провели несколько часов, закрывшись в моей спальне и слушая мюзикл «Призрак Оперы», записанный основным составом его исполнителей. Тогда мы с Лаурой старались представить себе, чтобы мы чувствовали, став участниками такого грандиозного мюзикла. Я взглянул на Эндрю, который, улыбаясь, заканчивал свою историю, и улыбнулся ему в ответ. Потому что именно в такие моменты я и вспоминаю, что уже давно живу в своих мечтах, по-настоящему воплощенных в действительность.
@темы: J.Barrowman, Anything Goes
