[torchwood]

Название: Торчвудская ёлка
Автор: Reno (aka Reno89)
Фандом: Torchwood
Жанр: тёмный юмор с сильным уклоном в ангст, наверное
Рейтинг: PG-13
Пейринг: подразумеваемый Джек/Йанто
Предупреждение: странный предновогодний бред. Таймлайн – некоторое время спустя окончания второго сезона (Тош и Оуэна в живых нет)
От автора: острая потребность написать что-то, ну, хоть что-то за несколько часов до нового года – причина возникновения бездарных фиков=))) Спасибо за внимание!! И простите за все ошибки=)) сразу, заочно=)

Читать дальше

Йанто осмотрелся, всеми силами стараясь сохранять спокойствие, в то время как его деятельный мозг обречённо начал подсчитывать убытки – безо всякого на то дозволения со стороны хозяина. Хаб выглядел, мягко говоря, необычно. Сверкали, отражаясь в мутноватой воде, разноцветные огоньки и огромные отливающие золотом ёлочные шары, красный перемежался с зелёным и серебристым, под потолком уместилось причудливое устройство, выдувавшее в сухой пыльный воздух искусственный снег. Йанто вздохнул. Курьерская доставка обошлась ему в двадцать фунтов, а уж о стоимости всего этого великолепия и вспоминать было тошно. По большей части потому, что ни один стенной рождественский барельеф, ни одна самая что ни на есть шикарная гирлянда – ничто – не смогло бы прикрыть бетонную наготу обшарпанных стен Хаба, а все попытки сделать это обращались жалким ночным кошмаром, то есть, кошмаром, который утратил всю свою силу, оставив после себя лишь обрывки воспоминаний и чек на внушительную, пугающую сумму, которую теперь пришлось бы списывать на производственные расходы, хитроумно распределять между завтраками, обедами, топливом для SUV и прочими статьями торчвудского бюджета. Йанто вовсе не улыбалось заниматься расчётами в новогоднюю ночь, к тому же проблема так и оставалась нерешённой – декорации Хаба оставляли желать лучшего. Казалось, Джек никогда и не задумывался о возможном (хотя бы косметическом) ремонте – подлатать трещины в стенах тут и там, добавить ярких красок, в целом – сделать всё возможное, чтобы штаб-квартира третьего Торчвуда обрела, наконец, презентабельный вид. Однако же Харкнесса, пожалуй, нисколько не волновал до неприличия индустриальный лик Хаба, который в мишуре и конфетти смотрелся ничуть не лучше, чем долгоносик, наряженный Санта-Клаусом. Йанто поморщился – в прошлом году за разорванный в клочья костюм он заплатил семнадцать фунтов и три пенса, не больше, не меньше, а Джек только от души посмеялся. Идея принадлежала Оуэну, единственному и неповторимому генератору бредовых идей в их дружной команде, поэтому Йанто тут же велел себе прекратить: на носу был праздник, с работой он так и не продвинулся, и самое время было предаваться мрачным воспоминаниям.
С энтузиазмом (пополам с раздражением, которое он всеми силами пытался скрыть даже от самого себя) Йанто сорвал первую попавшую под руку гирлянду – золотую и красную, шуршащую, как конфетные фантики (в детстве), с жесткой проволочной сердцевиной – и тут же почувствовал себя лучше. Как ни странно, привычный милитаристско-серый вид Хаба грел ему душу. Хаб был домом Джека и в какой-то мере отражал его нынешнюю сущность – с нерушимыми перекрытиями стен и стальным блеском перил. Хаб мог приютить, не взирая на трудности, печали и горести. У него были сильные руки, широкие ладони и крепкие объятия. У Хаба? У Джека…
Нетерпеливо складывая в коробку с картонными перегородками ставшие неугодными шары, Йанто порадовался, что не додумался развесить венки с омелой в подземельях.
Как раз когда он расправился с последней резной пластиковой снежинкой, усыпанной блёстками, которую с риском для жизни стянул с металлического карниза в десяти футах над полом, раздался пронзительный сигнал селектора, и на экране возникло изображение «офисного» входа в Хаб, у которого томился ожиданием второй за день курьер – недовольный и нервный парень лет двадцати, которому не повезло со сменой в новогоднюю ночь. К кирпичной припорошенной снегом стене он прислонил высокую пушистую ель медовой зелени, которая в полумраке улицы казалась почти чёрной. Парень нетерпеливо пнул хлипкую деревянную дверь, но селектор не счёл нужным озвучивать его приглушённую ругань, за что Йанто был ему весьма и весьма благодарен. Умная машинка.
Перепрыгивая через ступени, умудряясь при этом водрузить на место сбившийся галстук и заправить рубашку в брюки, Йанто, выровняв дыхание, впустил курьера в заросший пыльными бумагами пятилетней давности офис, неторопливо рассчитался с ним и точно так же чинно удалился, скатившись по лестнице с елкой наперевес, понимая, что времени до прихода гостей у него осталось ничтожно мало, а Хаб в процессе подготовки участвовать не пожелал.
Из всех гирлянд осталась лишь одна – электрическая, подключенная к сети, синяя, красная и белая – огоньки, огоньки, огоньки… Йанто задумчиво смотрел на неё, ощущая пряный ёлочный аромат всё сильнее – по мере того, как деревце оттаивало, набираясь сил в тепле. Колючая лапа упёрлась Йанто в подбородок, но он не обращал внимания, прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону – как будто танцуя. Танец с новогодней елью – если сейчас в штаб-квартиру вернётся Джек, весёлый вечер ему, Йанто, обеспечен – шеф ещё долго будет перебирать многочисленные нелепости, всё, какие только сможет вспомнить или придумать.
Парень усмехнулся в еловые ветки и замер, когда в голову ему пришла неожиданная идея. Раз уж рождественские шары и мишура смотрелись столь неуместно в аскетичном Хабе (как говорится, если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе, что на английском вряд ли имело бы хоть какой-то смысл), Йанто мог бы уступить, поддавшись пропитанной высокими технологиями атмосфере самого механизированного и точно выверенного праздника на всей Земле. Поэтому он разорвал колючие объятия и решительно зашагал по направлению к опечатанным дверям и кодовым замкам, и стёртым множеством ног ступеням, и холодку, просачивающемуся сквозь камни, и тревогам прошлого… Архив Забытых Предметов и Потерянных Артефактов (Йанто любил придумывать громкие имена), или просто-напросто, секретное хранилище Торчвуда.

На низком столике в произвольном порядке выстроились пять бокалов с шампанским. Йанто осторожно взял свой и звякнул о пару тех, что были ближе.
- Тош, Оуэн, - неловко пробормотал он, ощущая себя не в своей тарелке – они словно бы простились уже, но ему всё не давала покоя мысль о том, насколько быстро он забывал людей и отвыкал от людей – стоило лишь им скрыться из виду. И так случалось совершенно непроизвольно, более того, против всякого желания – жизнь уносила Йанто всё дальше от неизменной точки в пространстве и времени, которой стала смерть друзей, смерть членов команды. И вот теперь чувства его – в ожидании Джека и Гвен, и нового года – оказались такими смешанными, что Йанто никак не мог понять, радуется он или печалится, предвкушает или отпускает. Наверное, ему никогда бы не удалось разобраться.
Смена последней цифры на календаре – как будто событие, что-то остаётся позади, что-то ожидает впереди, но эта ёлка – эта чёртова ёлка – как будто непрошенное откровение. И Джек не сможет не заметить.
Харкнесс лихо перемахнул через низкие перила и приземлился ловко, как кошка, на решётчатый пол, скользнул взглядом по лишним бокалам и ничего не сказал. Просто поднял свой и заметил негромко:
- Гвен не будет, она просила извиниться перед тобой.
Йанто пожал плечами, потягивая шипучий сладкий напиток, который мягко ударял в голову и почти сразу же отпускал. Слишком уж занят он был своими сбивчивыми размышлениями, чтобы жалеть сейчас об отсутствии Гвен.
Джек принялся за её бокал – и Йанто мысленно взмолился, чтобы он не вздумал прикасаться к оставшимся. Нельзя так.
Харкнесс присел рядом, по правую руку, слегка поёрзал, вынудив Йанто подвинутся, протянул, было, руку в жесте расплывчатого содержания, но всё-таки опустил, порылся зачем-то в кармане пальто, так что широкие полы разошлись в стороны, и, наконец, заметил обвитую проводами ель. Ель, увенчанную явно не символом Вифлеемской звезды, скорее…
- Конвертор чёрных дыр? – с подозрительным любопытством и совершенно неподобающим интересом осведомился Джек. – Как ты его нашёл?
На лицо Йанто отразилось неподдельное недоумение.
- Конвертор Чёрных Дыр? – повторил он – звучало значительно. – Такого не бывает.
- А что, по-твоему, это? – рассеянно пробормотал Джек, потерявшись на миг в собственных мыслях – «Мой народ сам изобрёл чёрные дыры» - и тут же отмахнулся от них, поскольку – да – полгода назад или около того – да – он хотел бы вновь услышать звук старой полицейской сирены, срежет до зубовной боли, уловить краем глаза яркую вспышку, вдохнуть незнакомый пока воздух других миров, но не сегодня.
- Напоминает мне Весьма Странную Вещь (сокращённо ВСВ), но я бы назвал её…
- Нож, Йанто! Забирающий Жизни!
Нож о трёх смертоносных «плавниках», который, впиваясь в плоть, уже не отпускают – поддевают, разрывают и брызгают густой кровью… Чистый и тускло блестящий, он утопал в жёсткой хвое.
- Такое название уже было, - непонимающе заявил Йанто. - Зачем повторяться?
Капитан нетерпеливо качнул головой и заметил безо всякого намёка на недовольство:
- Так, значит, ты вскрыл архив? – он поймал в ладонь хлопья искусственного снега, который всё ещё витал вокруг, сжал кулак в надежде, что лёд обратится водой, затем, разочаровавшись, стряхнул отходы полимерного производства на пол.
- И твой сейф, - стараясь звучать предельно равнодушно, проговорил Йанто.
- И никак доволен собой?
Йанто неопределённо дёрнул плечом. Да что там, какие мелочи.
Второй бокал в руках Харкнесса опустел, поэтому он отставил его, решив, наконец, дать волю рукам, запустив пальцы в тёмноволосую шевелюру валлийца. Тот едва отстранился, но всё же смирился с неизменным ходом вещей.
- Что здесь ещё есть? – поинтересовался Джек, совершая провокационные, хотя совсем не навязчивые движения.
- Фрагменты второй перчатки, - нехотя признался Йанто. – В частности, металлические фаланги – всё, что удалось найти.
Фаланги – как кольца, отороченные рыжеватой ржавчиной – были нанизаны на тонкие ветки.
- Ты ведь так и не дал ей названия?
- Не пришлось.
Монотонность, определённо, убаюкивала. Превращала тело в студень, а мозг – в кашу.
- Сингулярный скальпель?
- Да, едва удалось сбалансировать ёлку, она постоянно кренилась набок…
Йанто окинул ель задумчивым взглядом.
- Электрошокер.
- Полезная вещь, а имя тривиальное, не находишь?
- Возможно. Устройство, которое перенаправляет потоки внеземной энергии… Универсальный Вскрыватель Замков…
- Так вот как ты добрался до моих вещей.
- Универсальный Переводчик. Закручивающая Звезда.
- Напоминает звезду Полынь, кажется? Такая… мирная на вид, а на деле!..
- Очки Тош – в красной оправе…
- Послушай, мне кажется, это перестаёт быть смешным.
- Наручные часы Оуэна.
- Йанто, стоп. Остановись.
- Не думаю, что я могу.
- Эта твоя дьявольская ёлка!..
- Можно было бы назвать её Ель Мёртвых Вещей.
Джек вдруг подумал, что кое-кто отчаянно пытается испортить ему праздник. Не то чтобы он так уж жаждал добавить новую галочку в бесконечной череде уже проставленных в графе «возраст», просто подумал вдруг, что даже у прошлого бывают границы – он своё запер, казалось, прочно и надолго, но то были дела давно минувших дней, а совсем свежие, как блестящий сочащийся сукровицей ожог, события до сих пор заглядывали через плечо и не давали жить.
- Я рад, что Гвен здесь нет, - слегка смущённо заметил Йанто, на что Джек ответил обстоятельным и тяжёлым вздохом. – Она бы подумала, что я схожу с ума.
Он вдруг хмыкнул.
- А, может быть, - продолжил через мгновение, - уже сошёл. А ты, Джек, как думаешь?
Тот с силой закусил нижнюю губу – до крови, коснулся кончиком языка солоноватой прорехи, которая почти тут же затянулась.
- Пойдём, - сказал он, поднимаясь на ноги. Ладонь всё ещё лежала на затылке Йанто мягкой тёплой тяжестью. – Пойдём и прогуляемся немного.
Поправил ворот шинели, одёрнул перед, повёл плечами, так что внутри что-то глухо хрустнуло.
Йанто не спешил. Он всё смотрел на ель, которая, казалось бы, насмехалась над ним, подтрунивала злобно, кривилась мягкими хвойными иглами и сучьями, а ведь поначалу казалась такой милой. И лишь когда Джек сжал его руку в своей и потянул за собой, Йанто сделал неуверенный шаг вперёд. Затем ещё один, и ещё, пока гигантская шестерня не откатилась в сторону, открывая круглую дыру прохода.

Ветер оказался таким холодным и пронизывающим, что у Йанто моментально заныли зубы – они вышли в том, в чём были – Джек в неизменном пальто, Йанто в офисном костюме при галстуке. Тонкая ткань рубашки на груди пропускала холод быстрее всего, холод крался вверх по рёбрам и ключицам, замирая против горячего сердца, обвивал горло удавкой и забирался в рот, под язык.
- Не самая хорошая идея, - клацнул зубами Йанто, когда Джек молча снял шинель, оставшись в одной рубашке с закатанными по локоть рукавами.
Мело белым крошевом. Снежная крупа сыпалась с неба, била по губам и щекам, хрустела на зубах.
Пальто Джека оказалось горячим и тяжёлым, слишком широким в плечах (Йанто представил себя на миг – взгляд со стороны – этакий шкаф на ножках с претензией на генерала), с непомерно длинными рукавами, в которых можно были спрятать озябшие пальцы (плюс), с путавшимися в ногах полами, которые раздувал ветер (минус), старое. Пожалуй, очень старое – от него пахло всем и ничем. Если бы Йанто постарался, как следует, то, возможно, уловил бы запах крови, пота, боли и морского ветра, вакуума, переливчатого песка с планеты Сан Гелиос, озона и тысячи других удивительных вещей, но… Шинель оставалась замкнутой и молчаливой, поэтому Йанто перевёл взгляд на её хозяина.
Джек стоял чуть позади, открытый холоду и ветру, выставив вперёд подбородок, уперев руки в бока – такой непоколебимый и до неразумности упрямый, убеждённый в том, что ни снег, ни морозный воздух не смогут причинить вреда, если он продолжит верить в собственную неуязвимость. Бессмертие тела не всегда означает бессмертие души. Йанто вдруг пробрал озноб совсем другого рода – ему пришла в голову смыль о том, что в один из дней – каких-то дней здесь, на Земле, или там, среди звёзд, спиралевидных галактик и чёрных дыр – от капитана останется одна оболочка, только мясо на костях, мозг в черепной коробке и пустота.
Повинуясь порыву нежности и страха (такие чувства нужно запретить испытывать одновременно), Йанто приблизился к нему, прикрывая глаза от ветра и снега, и осторожно прижал к себе, как тряпичную куклу, которую окунули в воду, а после выставили за окно в декабрьскую холодную ночь. Мягкий и резкий одновременно, тёплый и холодный. Волосы у капитана стали совсем жёсткими, смерзшимися, колючими, как хвойные иглы, и весь он – увешанный воспоминаниями, будто ёлка – новогодними игрушками, так твёрдо стоял на ногах, будто ничья поддержка ему не нужна была вовсе. И он даже не обнимал Йанто в ответ, просто смотрел поверх его локтя в чёрное картонное небо и согревал дыханием зарумянившуюся щёку своего «секретаря».
- Зачем ты это сделал? – спросил, наконец, Джек, чуть повернув голову – так что Йанто мог видеть его потемневшие глаза – слишком уж близко и оттого расплывчато, до рези позади стекловидного тела.
- Что бы произошло, останься мы одни – совсем одни в Торчвуде? – не удержал вопрос на языке Йанто.
Фразы столкнулись в морозном влажном воздухе паром, смешались, потеряли смысл, простились и устремились вверх, в стороны и вдаль.
- Давай мы просто, - осторожно предложил Йанто, - не будет отвечать. Оба. Просто не будем.
Джек скептически поморщился.
- Почему же? – с мнимым возмущением осведомился он. – Я просто жажду ответить на твой вопрос, расписать тебе все перспективы нашей совместной деятельности, представить рабочие планы, чтобы ты смог оценить их…
- Не надо.
- И даже закрыть глаза на тот факт, что ты каким-то ужасающим образом надеешься сжить Гвен со свету, чтобы проводить со мной всё возможное время, но это ведь собственничество и чистой воды эгоизм…
- Просто не надо.
- А ещё…
- Иначе я придумаю ответ и на твой вопрос, - в голосе Йанто не осталось и намёка на шутку, и Харкнесс предпочёл замолчать.
Ему вовсе не улыбалось разбираться в причинах, по которым Йанто собрал эту Ёлку – открытую рану, Ёлку – неприкрытую истину. Наверное, в Торчвуде другой и быть не могло, но лучше бы повсюду сверкала аляповатая и нелепая мишура, мишура жизни, в которую можно было бы завернуться, как в покрывало, кривляясь и корча рожи, и придуриваясь так, будто ничего и не произошло. Как будто никогда ничего не происходило. И не произойдёт.
Они стояли в тишине и молчании, неприятно поражённые тем, что знают правильные слова, которые умело причиняют боль. И знают, как эти слова можно обратить против друг друга. Издержки торчвудской невероятной сплочённости. Джек вдохнул, было, поглубже, чтобы нарушить натянутое безмолвие, но Йанто опередил его.
- Через минуту наступит полночь, - спокойно заметил он. – Мы остаёмся здесь?
- Вряд ли. Это было бы, по меньшей мере, глупо.
- Тогда следует поторопиться.
В Хабе оказалось, пожалуй, даже жарко – после ужасов снежной ночи. Так что Йанто сразу же скинул шинель – впрочем, тут же аккуратно устроил её на спинке дивана, а ведь Джек даже и не заикнулся.
Пять бокалов – три пустых, два полных – в произвольном порядке выстроились на низком столике, оставшееся шампанское искрилось невыносимо янтарно, будто в стекло поймали солнечный летний свет. Джек молча сжал в кулаке один из них и тяжело взглянул на Йанто. Тот едва заметно кивнул – но без колебаний. Что-то теперь изменилось. Неуловимо. И взял второй – в ответ на вызов. Тяжесть из взгляда Харкнесса мало-помалу ушла – и стало легче дышать.
Из-под земли не услышать было боя часов, поэтому Джек просто отсалютовал ему, едва не расплескав золотистый напиток. Этот новый год они встретили тихо, очень тихо, и Йанто знал, что сам виноват. Но эта вина была сладкой, не горькой. И какой-то бессмысленной, детской.
Такую можно было бы смаковать хоть всю ночь напролёт. Наблюдать незаметно за капитаном и грызть себя потихоньку, как сахарный леденец на палочке. Йанто едва подавил улыбку, но она всё равно рвалась наружу – так что лицо его исказила гримаса.
- О, Боже, да иди же сюда! – воскликнул, не выдержав, Джек. – Иди, скорее!
Они неловко рассмеялись, столкнувшись лбами. Столкнувшись губами – почти застонали, будто изнывали от воздержания. Столкнувшись зубами – столкнулись языками, делясь друг с другом своей ущербной привязанностью.
- О, Йанто, - хрипло пробормотал капитан, отстраняясь всего на миг. – Йанто.
- С Новым годом, Джек.
Ничего не забыть, ни о чём не пожалеть. Это ведь Торчвуд, а это – жизнь в нём.