Торчвуд-фест.

[torchwood]

MY SWEET MAFANWY.

Персонажи: Белый 6 и белый 21, Красный 1 и зелёный 8 (Янто и Джек, Эмма Луиза Коуэлл (Out of Time) и Птеродактиль)
Рейтинг: PG-15

- Мистер Джонс, вы здесь? – голосок как у потерявшегося ребёнка – тоненький, испуганный.
- Мисс Коуэлл? – Янто нагибается над люком – она стоит на железной лестнице без перил, ручки в бордовых перчатках вцепились в край ступеньки, высокие каблуки неустойчиво балансируют на скользком металле.
- Я… я кажется, заблудилась, - пробует улыбнуться, храбрая девочка, но большие голубые глаза, накрашенные новой тушью, быстро-быстро моргают, - Но потом услышала, как вы поёте, и…
Краснеет. Янто краснеет тоже.
- Извините, - шепчет она, потупившись.
- Всё в порядке. Дайте-ка руку… Вот так.
Просияв, Эмма Луиза, вцепляется в протянутую ладонь, он подтягивает её к себе, помогая преодолеть оставшиеся ступеньки, и поднимает в люк. Встав на ноги, она выпрямляется, отряхивает юбку, украдкой проверяет – не порваны ли чулки, оглядывается вокруг.
- Ой! Какое… странное место!
- Согласен, - говорит Янто. Сам он называет это чердаком Торчвуда – огромное пространство между несущими стальными балками на самой вершине памятника, неубранные строительные леса, груды упаковочных стружек, штабеля пустых коробок, фонари и инструменты ремонтников, они заявляются сюда раз в квартал, по расписанию, тогда Янто берёт день за свой счёт и едет за город на старом автофургоне…
…- Я вам помешала? – Эмма Луиза касается его руки, и он вздрагивает, улыбается машинально.
- Нет. Нет, что вы!
Она улыбается в ответ, робко, заискивающе, и опять заливается тонким румянцем. Валлийская роза.
- Диана поехала на аэродром с доктором Харпером, а мистер Эллис разговаривает с капитаном Харкнессом, - частит она, - а у Гвен и мисс Сато дела в городе, и я…
Янто слушает её дрожащий детский голос, и ему хочется обнять её за плечи и сказать – всё будет хорошо, моя маленькая. Любому бы захотелось – она так молода, мила и беззащитна – но сделать это было бы ошибкой, она и без того выделяет Янто среди остальных, тянется к нему, неосознанно, наивно, слепо, просто потому, что он похож на «хорошего парня» из пятидесятых – галстук, костюм, начищенные ботинки, аккуратная стрижка, аккуратная машина, вежливые слова, возит их повсюду, опекает, объясняет… Остальных она, наверное, боится – Тошико слишком умная, Джек слишком босс, Гвен слишком напористая, а Оуэн её попросту не замечает, он перестал замечать кого-либо вообще, кроме мисс Холмс…
- Я вам правда не помешаю? – обожание в её глазах заставляет Янто поёжиться.
- Нет, - отвечает он обречённо, - Хотите присесть?
- Здесь негде! – хихикает она и делает несколько шагов, вертит головой, морщит прямой носик, - Чем это так гадко пахнет?
- Эээ… Рыбой, - отвечает Янто, соображая, что надо бы услать её отсюда побыстрее, потому что…
Он опоздал. Громогласный вопль, и с высоты, с переплетения несущих балок срывается серый вихрь – кожистые крылья, яростные глаза, распахнутая редкозубая пасть, змеиный язык, курчавую упаковочную стружку размётывает в стороны, настил под ногами содрогается, скрежет – когтистые лапы скребут доски, оставляя длинные глубокие царапины, и громкий голодный ор без перерыва, Эмма Луиза Коуэлл смотрит на вихрь и визжит, а потом бросается прочь со всех ног, спотыкается, падает, ползёт к опоре, прижимаясь к ней спиной, чулки порваны, платье задралось, показав краешек шёлковой нижней юбки, обшитой кружевами.
Чёрт побери!
- Мавануи! – орёт Янто, и Мавануи отвечает ему очередным воплем, потом захлопывает пасть и неуклюже, бочком подбирается ближе. Лапы у неё не слишком приспособлены для ходьбы, и её шатает, она упирается в пол кончиками крыльев и тянет к Янто голову на длинной гибкой шее, язык выстреливает между зубов и пробует воздух у самого лица Янто, она явно волнуется – чужой запах, чужое дыхание, движущаяся цель…
Эмма Луиза за спиной у Янто издаёт стон мучительного страха.
- Спокойно, - говорит Янто, наполовину ей, наполовину себе, - Не двигайся. Сиди тихо.
Сзади послушно замолкают. Мавануи напрыгивает на Янто и издаёт ультразвуковой свист, почти неслышный, но уши закладывает.
- Ну хватит, хватит, - бормочет оглохший Янто и кладёт ладонь на горячую сухую чешую. Шея Мавануи толщиной с его руку, и громадная долотообразная голова – сплошная пасть и глаза - чуть свисает вперёд. Вторую ладонь Янто проносит у неё над ноздрями, чтобы она учуяла знакомый запах и успокоилась. Одновременно он плечом легонько подталкивает её в сторону, упаси бог толкнуть слишком сильно – не удержится и упадёт. Она послушно переступает с лапы на лапу и тяжело прыгает туда, куда он ведёт её – к ведру с размороженной сырой рыбой, политой соусом-барбекю.
- Давай, ешь, - он бросает одну рыбину Мавануи, и она, подскочив, ловит её, крушит зубами, чтобы сломать кости, и глотает, закинув шею. Орёт.
- Давай сама, - говорит Янто, - Сегодня не играем.
Ему надо заняться Эммой Луизой Коуэлл – зарёванной, растрёпанной, трясущейся, как заячий хвост. Когда он подходит к ней, она снова начинает рыдать и вжимается спиной в стальную балку, и отталкивает его руки, когда он пытается поднять её, оправить платье.
- Ч-что это за т-тварь? – выдавливает она из себя между всхлипами, водостойкая тушь не выдержала и потекла, размазалась по всему лицу, Янто вытаскивает из кармана платок и пробует вытереть Эмме Луизе щёки, но она шарахается в стону, и рука Янто с платком повисает в воздухе. Он не представляет, что делать дальше.
- Что это за тварь? – выкрикивает Эмма Луиза уже громче, и Янто оглядывается опасливо – но Мавануи, занятая рыбой, ничего не слышит.
- Это птеродактиль, - говорит он, - летающий динозавр.
Лицо Эммы Луизы дрожит, а потом мокрые голубые глаза яростно вспыхивают:
- Я не дурочка! Они вымерли! Я читала в энциклопедии, не пытайтесь обмануть меня, я…
- Он выпал из своего времени через рифт, - говорит Янто, - Вернее, она. Я назвал её Мавануи, помните, как в песне, - он пробует улыбнуться. Эмма Луиза смотрит на него, как на сумасшедшего, потом осторожно забирает у него из пальцев платок, вытирает лицо, сморкается. Всхлипывания всё реже, и Янто выдыхает с облегчением.
…- Как и я, да? – раздаётся вдруг из-под платка.
- Что, простите? – переспрашивает Янто.
Заплаканные глаза Эммы Луизы смотрят на Янто, и в них всё что угодно, кроме обожания.
- Она выпала из своего времени, как я? Как Диана, как мистер Эллис? Вы точно также заботитесь… о нас? Устроили? - истерический смешок, - Дали новые имена?
- Нет, - отвечает Янто ошеломлённо, - Вовсе нет!
Эмма Луиза вскакивает на ноги, маленькие руки в запачканных перчатках сжаты в кулачки, причёска сбилась набок.
- А в чём разница? – выкрикивает она и, развернувшись, бежит к люку, цокот каблучков по железным ступенькам, сдавленные рыдания – все дальше вниз, всё тише. Янто стоит, опустив руки. Потом оборачивается. Мавануи радостно гремит опрокинутым ведром. Вот гадство, теперь придётся пол драить. Янто Джонс вздыхает и принимается за дело.

За неделю до Рождества в туристический центр приходит посылка на имя Янто Джонса.
- Не открывай, пока не проверишь, - советует Джек, когда за почтальоном закрывается дверь. Он сидит на краешке стола Янто и прихлёбывает каппуччино, с некоторых пор Джек завтракает в офисе у Янто, говорит - здесь кофе лучше, чем из машины в хабе. Янто не возражает, ему всё равно, сколько порций кофе варить по утрам.
- Это от мисс Коуэлл из Лондона, - говорит Янто, рассматривая обратный адрес.
- Мисс… а, да, - говорит Джек и глотает кофе залпом, морщится, - Чёрт, горячо.
- Не стоит торопиться, сэр, - говорит Янто и улыбается короткой быстрой улыбкой, специальной улыбкой для босса, надо очень внимательно смотреть ему в лицо, чтобы её поймать, и Джек смотрит… Янто первым отводит глаза.
- О, рождественские подарки, - говорит он, - Очень мило со стороны мисс Коуэлл.
Джек перестаёт болтать ногой и вытягивает шею, голубые глаза проказливо горят, щёки разрумянились от кофе.
- И что там? – спрашивает он с любопытством, - Разворачивай!
- Но ещё не Рождество, сэр, - напоминает Янто.
- Ну и что? – Джек, кажется, удивлён.
Янто просто пожимает плечами и убирает в ящик стола оба свёртка. Джек фыркает.
- Янто, да если бы мне приготовили подарок, я бы не стал ждать и…
- Он готов, сэр, - говорит Янто невозмутимо.
- Что?
- Ваш рождественский подарок.
- Чёрт, - Джек спрыгивает со стола и ерошит волосы пятернёй, потом в два шага добирается до Янто и крепко целует его в губы. Янто вздрагивает и делает шаг назад, Джек тоже.
- И где же он? – спрашивает Джек после паузы.
- Здесь… здесь в хабе, - отвечает Янто немного охрипшим голосом.
Джек оглядывает тесный офис Янто, рекламные постеры на стенах, объявления, расписания, напоминалки, электроплитку и тостер, окружённые чашками, старый конторский стол, даже потолок с галогеновой трубкой.
- Где здесь?
- Я же сказал – не торопись, Джек, - говорит Янто и улыбается.

…- Очень мило, сэр, что вы дождались, пока я выйду из офиса, прежде чем обшарить мой стол.
- Это мой подарок, Джонс!
- Рождественский подарок, сэр.

- Так где он, Янто?.. Оу!.. Ты… - Джек сгибается пополам – Янто чувствительно двинул ему в солнечное сплетение, а поскольку сделал он это с близкого расстояния, то…- Больно же!
- Нечестно играешь, Джек, - Янто тяжело дышит и облизывает припухшие губы, потом делает резкое движение, чтобы уйти из захвата, но Джек его не отпускает.
- Подожди! Подожди… Янто…

«Я не стал бы хранить его в морге, сэр. Это негигиенично. К тому же, он может испортиться» - эту записку Джек находит в двадцатой ячейке в третьем ряду сверху. И пока читает, чихает так, что чуть не падает со стремянки.

- Что, чёрт побери, вы делаете? – спрашивает Оуэн, ошарашено оглядываясь по сторонам. В кабинете Джека полный бедлам – стол, стул, диван завалены, заставлены и заложены инопланетными артефактами из сейфа, сам сейф распахнут настежь, Джек копается в самой глубине, только задница видна.
- Внеплановая инвентаризация, - отвечает Янто с непонятной улыбкой.
Джек выныривает из сейфа, взъерошенный, красный, с полоской паутины на щеке.
- Я сменю шифр! – говорит он сердито, и тут же фыркает от смеха.
- Удачи, сэр, – говорит Янто и поднимает бровь.


Янто подстрелили в ночь на двадцать пятое. Глупее ситуации не придумаешь – долгоносик задрал патрульного и решил позабавиться с его пистолетом.
Ну надо же! – сказала Гвен, - С каждым разом они всё умнее! Мы с Тош доставим маленького ублюдка в хаб, а вы…
Ой, Гвен, справишься одна? – сказала Тошико, - Ужасно извиняюсь, но у меня билеты на лондонский поезд! Всем пока!
Ну вот, кровотечение я остановил, - сказал Оуэн, - А сейчас вези его в больницу, Джек, я не могу всё Рождество с ним сидеть, у меня… кхм… другие планы.
Можете пройти к нему, капитан Харкнесс, но ненадолго, он потерял много крови и очень слаб, - сказал хирург в больнице.
Мавануи, - прохрипел Янто, едва открыв глаза, - Присмотри за ней.

В праздничные дни хаб непривычно пустой и тихий, не тренькает весёлая джазовая подборка, под которую Оуэн пластает трупы, не смеётся Гвен, не пищит продвинутый квип Тошико, компьютеры и приборы работают бесшумно, датчики рифта молчат, Джек проверяет показания, раз, второй, третий, кружит по мониторной, как волк в клетке, время еле тянется, у кофе из машины не тот вкус, он пробует включить радио, но это оказывается неважной идеей, он может пойти на улицу, в любой момент, в любой паб, они сегодня допоздна открыты… Он надевает шинель и выходит из мониторной, рождественский подарок, который с поцелуем преподнесла ему сегодня Гвен, прежде чем убежать к Рису, так и остаётся нераспечатанным на краешке стола.
На чердаке холодно и пыльно, и Джеку сперва кажется, что здесь тоже никого нет, но когда он открывает дверь морозильной камеры, прикрытой штабелем пустых коробок, сверху раздаётся заинтересованный скрип. Джек задирает голову. Высоко на балке, в потоке тёплого воздуха из вентилятора висит уродливая серая кожистая груша и беспокойно шевелится. Когда мороженная рыба со стуком сыпется на поддон микроволновки, груша оживает, расправляет крылья. Звонок таймера приводит грушу в дикое возбуждение, она срывается со своего насеста и носится между балок туда-сюда, как летучая мышь-переросток, издавая пронзительные вопли, Джек улыбается невольно, но, поднимая ведро с рыбой, держит наготове пистолет-инъектор с мощным снотворным, если чертова ящерица вдруг вздумает кинуться.
- Налетай, - говорит он, отступая от ведра на безопасное расстояние, не слишком далеко – с координацией у ящерицы не очень. Птеродактиль приземляется, заваливается на бок, опираясь когтистыми пальцекрыльями – или как это у них там называется? – на дощатый пол. Вблизи он куда хуже выглядит – угловатый, грязно-серый, как асфальт, с мелкой светлой чешуёй на суставах и тощем животе, кожистые крылья провисли, как сложенный зонтик, все рёбра наперечёт, сердце пульсирует неаппетитным серым комком, и пасть какая-то щербатая, и глаза мутные…
- Давай быстрее, - говорит Джек и сжимает крепче рукоятку пистолета. Но чёртова ящерица не набрасывается на еду, нет, она вскидывает голову на голос, несколько движений острого змеиного языка, оглушительный вопль, огромная голова на тонкой шее тычется в разные стороны, вопли всё громче, она отскакивает от ведра и неуклюже переваливается по чердаку, хлопает крыльями, удерживая равновесие, и беспрестанно щупает воздух языком, и вопит, вопит как баньши…
- Чёрт побери, - говорит Джек и опускает пистолет, - ты Янто ищешь?
Надрывный крик. Угадал.
Он с проклятой ящерицей до вечера промудохался, и уговаривал, и ругал, и хвалил, и улещал, и раза три демонстративно уходил вниз, хлопая крышкой чердачного люка, плюнув на всё, оголодает – пожрёт, но она орала так хрипло и горестно, что он возвращался – Янто убьёт его, если с ящерицей что-нибудь случится. Он отыскал магический соус-барбекю в одной из пустых коробок, но соус не помог, не помогало ничего, ящерице был нужен Янто Джонс, и точка! Она тоже умаялась – вопила всё тише, и едва ковыляла, тяжело опираясь на крылья, и глаза затянуло мутным третьим веком, и язык спрятался, и только громадные круглые ноздри с силой втягивали воздух, каждый раз, когда Джек оказывался поблизости… Ноздри… Воздух…
Чёрт! – орёт Джек и, стуча ботинками, скатывается вниз по лестнице. Через десять минут он, уже в запасной рубашке Янто и обрызганный с головы до ног его одеколоном, торжественно взбирается на чердак. Нахохлившаяся ящерица чуть поднимает голову… оживляется, переступает с лапы на лапу и издаёт вопросительный скрежет. Джек подхватывает вонючее ведро и ставит прямо ей под нос. Про пистолет он давно забыл.
- Да, это мы - Янто, рыба и соус-барбекю, - ворчит он, - Теперь довольна?
Довольна, ещё как. Курлыкает, неуклюже приплясывает перед ведром, потом разевает пасть, плющит гляделки и замирает. Ни дать, ни взять – баскетбольная корзина.
- О господи, - говорит Джек, но делать нечего. Берёт первую рыбину и бросает.

За стенами хаба в солёном влажном воздухе плывут рождественские гимны – из каждого окна, каждого авторадио и каждой распахнутой церковной двери. Кардифф празднует Рождество. Капитан Джек Харкнесс празднует Рождество с Мавануи Джонс.
- Твоё здоровье! – он салютует ей третьей чашкой готового пунша, разогретого тут же, в рыбной микроволновке. Мавануи скрипит и покачивается над погнутым пустым ведром, сыто щурит глаза, топорщит крылья.
- Я думаю, теперь нам можно открывать подарки, а? – Джек придвигает к себе коробку из-под кошачьих консервов, ту самую, где он нашёл соус-барбекю, в ней лежало ещё кое-что, такой простой тайник – со смеху умереть, Янто не промах, никто к тебе сюда, кроме него, не поднимается, да, ящерица? Ну, приступим! Джек засовывает руку в коробку не глядя, как в лотерейный барабан. «Дорогой мистер Джонс! Счастливого Рождества! Мне стыдно за моё поведение в тот день. Спасибо за всё. Искренне Ваша, Эмма Луиза Коуэлл». За что это ей стыдно? А, ящерица? Нечего зубами щёлкать, говори толком! …Ладно, проехали. Что у нас там дальше? «Дорогая Мавануи, счастливого Рождества!»… Слушай, ящерица, а это тебе! Нет, ты смотри, какая прыткая девчонка эта Коуэлл! Погоди-ка, тут ещё написано: «Держись мистера Джонса и больше не теряйся! С любовью, Эмма Луиза Коуэлл». Капитан Джек Харкнесс трясёт пакетик, пакетик звякает, но это не в счёт, у Джека и без того звенит в ушах, он плохо переносит местный алкоголь, ферментная система другая и... Я думаю, ты позволишь мне открыть для тебя подарок, Мавануи, дорогая? – он подмигивает птеродактилю и разрывает обёртку негнущимися пальцами… смотрит, нахмурившись, а потом хохочет так, что Мавануи опасливо отпрыгивает в сторону. Колоколь… чик… дааа, подарила бы строгий ошейник лучше! – подвывает Джек сквозь смех. Но Мавануи джековых шуток не понимает, она с треском расправляет крыло и начинает вылизывать шишковатый сустав. Зрелище не для слабонервных. Джек уже не смеётся, Джек смотрит на неё и глаз отвести не может, чёртов готовый пунш делает с его мозгами что-то странное, и смеяться больше не хочется. Вылизавшись, Мавануи ковыляет к опоре и, цепляясь когтистыми пальцами за выступы и перекладины, заползает под самую крышу скользящими змеиными рывками, потом, неуклюже хлопнув крыльями раз-другой, перебирается на балку и устраивается спать, повисает головой вниз, нелепая, уродливая, странная, всем чужая. Джек лежит на куче стружек и долго смотрит вверх, потом садится резким движением, допивает остывший пунш. Подбирает и вертит в руках поздравительную карточку. Держись мистера Джонса и больше не теряйся. А она умница, эта Эмма Луиза, а, ящерица? Как думаешь, сколько времени? Меня пустят в больницу, если я очень попрошу? Пусть сам мне дарит свой подарок.