Chapter Eleven «Love Changes Everything» / Глава Одиннадцать «Любовь все меняет»
читать дальшеОтряд Доннера – это группа семей первопроходцев, путешествовавших на запад из штата Иллинойс в Калифорнию в 1840-х годах. Зимой они оказались пойманы в ловушку ледяных гор хребта Сьерра-Невада. В итоге, из около восьмидесяти переселенцев, изначально отправившихся в дорогу, удалось спастись только примерно половине. При этом условия, которые сложились в их лагере во время вынужденной зимовки, были настолько отчаянными, что некоторые члены этой группы вынуждены были прибегнуть к каннибализму, и поедали своих умерших друзей и родственников, чтобы выжить.
Нас со Скоттом судьба Отряда Доннера буквально завораживает. Дело в том, что мы оба всерьез интересуемся этим периодом американской истории девятнадцатого века. Для нас нет ничего более привлекательного, чем принести подносы с ужином в гостиную нашего дома в районе Кенсингтон-Челси в Лондоне, приготовить себе водку с тоником и посмотреть на большом плоском экране, размещенном над камином, что-нибудь историческо-документальное, наподобие снятого Риком Бернсом фильма «Отряд Доннера». 1.
1. Ага, мы те еще тусовщики.
По сути, рассказ об Отряде Доннера уже почти превратился в один их мифов американской истории. Это легенда о группе людей, которые отважились отправиться в неизвестность и путешествовали по дороге, которой раньше никто не проходил, и все только ради того, чтобы добиться лучшей жизни. Но при этом они двигались отвратительно проложенным курсом и принимали идиотские рискованные решения, поэтому большинство из них так никогда и не достигли своей цели. В 2000 году Скотт и я тоже совершили поездку на автомобиле через весь Американский Запад, включая экскурсию по пути следования Отряда Доннера. Это путешествие в итоге стало почти настолько же легендарным для наших с ним отношений, как и маршрут наших предшественников для американской истории вцелом. Лично же для меня оно навсегда закрепило в голове и выжгло в сердце то, что я знал уже и раньше. Я окончательно понял, что остаток всей своей жизни я хочу провести именно с этим англичанином.
Кстати, в эту поездку мы с ним брали огромное количество чипсов и сэндвичей. Просто на всякий случай.
Вообще, наше путешествие началось с катания на лыжах возле озера Тахо. Тогда я впервые встал на лыжи, но уже после одного или двух спусков по склону для новичков я превратился в настоящего профи. Можете спросить об этом Скотта. Он скажет вам, что я съезжал по самым сложным трассам и к концу дня катался фактически лучше, чем он сам. Ладно, возможно он так и не скажет.
Затем, пока мы еще могли применять по назначению самые важные части наших тел - ноги, конечно же, я имею в виду наши ноги – мы уложили вещи во взятый напрокат внедорожник и отправились прямиком из Саус-Лэйк-Тахо в нашу экспедицию по горам, маршрут которой пролегал через весь штат. Дело в том, что когда Скотт перед этим изучал карту, то такая поездка показалась ему намного более быстрым способом перемещения, чем спуск в долину, а потом возвращение назад в горы. Наш план состоял в том, чтобы двинуться на юг к национальному горному парку Йосе́мити, а после этого проложить путь на северо-восток в сторону штата Юта, чтобы проехать знаменитой Тропой Мормонов и посетить Солт-Лейк-Сити. 2.
2. Я ведь уже говорил, что мы те еще тусовщики?
Прежде чем мы уехали от озера Тахо, я заметил, что топливный бак автомобиля заполнен бензином не больше чем на четверть. Но, я ничуть этим не обеспокоился. Мы со Скоттом оба были абсолютно уверены, что до того, как окончательно покинем район озера, нам обязательно еще встретятся автозаправки. Поэтому мы обустроили Пенни и Луиса 3. в задней части внедорожника и отправились на юг. Правда, довольно быстро мы поняли, насколько же сильно ошибались, т.к. все попадавшиеся нам по дороге заправки по каким-то причинам оказались закрыты. Тем не менее, мы продолжали двигаться дальше в горы по направлению к древнему озеру Моно, потому что все еще ожидали, что в любой момент подъедем к работающей станции техобслуживания. Но, ни одна такая так и не появилась.
Мы же все ехали и ехали вперед в сторону парка Йосе́мити, т.к. несмотря ни на что все-таки верили, что нам встретится место, где можно будет заправиться. В конце концов, это ведь была Америка, родина Кадиллака и земля Форда! Таким образом, мы со Скоттом углублялись все дальше и дальше в горы, наступление ночи было все ближе, вокруг становилось все темнее, а дорога, тем временем, казалась все более заброшенной. При этом уровень бензина у нас в баке уже снизился до одной восьмой от общего объема.
3. Наш второй кокер-спаниель и один из щенков Пенни.
Кстати со Скоттом мы впервые встретились на Театральном Фестивале в Чичестере в 1993 году. На тот момент в рамках этого фестиваля я играл на подмостках Театра Минервы роль Виндхема Брэндона в истории о смерти и желании - пьесе «Веревка», написанной Патриком Хэмилтоном. Замечу, что уже более сорока лет Театральный Фестиваль в Чичестере продолжает оставаться одним из самых важных и известных театральных событий в мире, а в 1960-х годах его первым художественным руководителем был сам сэр Лоуренс Оливье. Поэтому для меня, как для начинающего актера, каковым я являлся в 1993 году, стало настоящей удачей принять участие в подобном фестивале.
Наряду со мной главные роли в «Веревке» исполняли Энтони Хэд, помимо всего прочего известный своей ролью в сериале «Баффи», и Алексис Денисоф, также снимавшийся в «Баффи» и его продолжении «Ангел». Режиссером пьесы был Кит Бакстер. При этом один из театральных критиков составил на нашу работу следующую рецензию: «Сказать просто «превосходная» кажется недостаточным для описания блестящей и будоражащей постановки Кита Бакстера. Джон Барроумен (Брэндон) и Алексис Денисоф (Грэнилло) в роли убийц великолепно жестко контролируют каждое изменение настроения и тональности на сцене. Они оба представляют нам гипнотически сильное и насыщенное действо».
Ну и как после этого Скотт мог бы не влюбиться в меня?
Вообще пьеса начиналась с того, что я в одиночестве стоял на сцене после совершения отвратительного преступления. Я был полностью обнажен, причем не только метафорически, но и буквально тоже. Никаких вам «фиговых листочков». Вся сцена была погружена во тьму, а я оставался единственным, на кого падало освещение. И вот эту-то пьесу Скотт и пришел посмотреть по просьбе моего друга, который захотел нас познакомить.
Когда после шоу они зашли в мою гримерную, я снова был совершенно обнажен и как раз собирался натянуть свои джинсы. Я выпрямился и посмотрел прямо на Скотта. И тогда - как бы избито это не звучало - я сразу же понял, что это он – тот самый единственный.
Конечно, изначально наше взаимное притяжение в немалой степени основывалось на физическом влечении, я не могу отрицать этого, но все же присутствовало при этом и что-то еще, и Скотт, к счастью, тоже почувствовал это что-то: тот же разряд электричества, как будто пробежавший между нами, то же пророческое озарение, подтолкнувшее нас друг к другу. На тот момент я все еще встречался с Пако, поэтому тем же вечером мы отправились поужинать вчетвером. Тем не менее, прошло еще несколько месяцев, прежде чем я смог увидеть Скотта в следующий раз. Когда это произошло, он пытался поймать такси в лондонском районе Сохо. Я же в это время медленно проехал мимо него на своей машине, и внимательно его разглядел, не упустив из виду ни одной детали. Скотт тоже помнит это событие, отчасти потому, что он тогда подумал, будто мой Ягуар больше подошел бы для какого-нибудь старика, и поэтому он никак не мог понять по какой же причине кто-то настолько сексуальный и привлекательный мог бы оказаться за рулем подобного автомобиля.
Когда же мы с ним, наконец, пошли на наше первое официальное свидание, мы сделали это в компании с Шер. Дело в том, что я должен был сопровождать ее на некое мероприятие, на которое я пригласил и Скотта тоже. В итоге у нас получилось эксцентричное свидание на троих. Но, хотя в конце вечера я и поцеловал Шер на прощание, а этот поцелуй затем попал во все американские таблоиды, домой той ночью я ушел именно со Скоттом.
Как бы там ни было, это первое свидание представлялось нам затерянным где-то далеко во времени и пространстве в тот момент, когда мы со Скотом продолжали пробираться сквозь горы хребта Сьерра-Невада, двигаясь по следам фургонов Отряда Доннера. Ближе к полуночи погода переменилась, повалил сильный снег, при этом видимость на дороге стала опасно ограниченной. Вообще, обычно, когда мы со Скоттом совершаем подобные путешествия на автомобиле - я сижу за рулем, а Скотт осуществляет навигацию. В тот же раз он начал волноваться о том, что мы могли уже пропустить нужный нам поворот, а это означало, что мы все еще поднимались выше в горы, направляясь прямиком к перевалу, который в это время года наверняка был закрыт. Наконец, еще примерно через час переживаний: сжатых до онемения кулаков, обкусанных ногтей и нескольких резких слов, Скотт заметил на вершине холма огни автозаправочного комплекса. Тогда мы взглянули друг на друга и с облегчением рассмеялись. Но, это длилось недолго. Дело в том, что когда мы все таки дотащились до заправки, то обнаружили там огромную жестяную вывеску, качающуюся на ветру. Она гласила: «Закрыто на зиму».
Пришло время паниковать.
Я проверил уровень бензина – он был уже практически на нуле. Кроме того мы не имели ни малейшего понятия о том, где же мы находимся, но нам нужно было принимать какое-то решение. Либо оставаться на месте и надеяться, что мы не замерзнем при этом до смерти, либо продолжать двигаться дальше и попробовать добраться до парка Йосемити на остатках топлива. При любом раскладе мы, скорее всего, оказывались в полном дерьме.
Тем не менее, мы со Скоттом ехали еще в течение следующего часа, заглушая мотор на наклонных участках дороги и позволяя машине съезжать вниз на нейтралке. Это казалось нам хорошей идеей до тех пор, пока на очередном крутом повороте я не зацепил колесом оледенелый участок земли, но не смог справиться со сложившейся ситуацией при неработающем двигателе. Поэтому наш внедорожник опасно накренился, а его задняя часть еще долго вихляла из стороны в сторону, даже после того, как я все-таки сумел взять управление в свои руки. Меж тем дорога оставалась пустынной и темной, а мы были ужасно напуганы, т.к. понимали, что если бы разбились здесь и сейчас, то нас не нашли бы до тех пор, пока мы не превратились бы в эскимо на палочке.
Между прочим, я стал первым мужчиной, которого Скотт привел домой, чтобы познакомить со своими родителями – Стирлингом и Шилой Гиллами. После милого воскресного обеда Стирлинг поставил на стол банку быстрорастворимого кофе и поинтересовался у меня, не хочу ли я выпить чашечку. Я же, не успев даже подумать, ляпнул ему в ответ: «Вы же не собираетесь угощать нас растворимым кофе?».
Не помедлив и секунды Стирлинг парировал: «Конечно же, нет. Для тебя я могу его и сварить, Джон». Теперь это уже превратилось в небольшую шутку между нами двумя, поэтому сейчас, когда я прихожу к ним на ужин, все за столом без исключения пьют растворимый кофе, в то время как лично для меня Стирлинг варит отдельную порцию.
Той ночью в горах чашка кофе помогла бы нам лишь в том случае, если бы мы могли залить его в бак и использовать вместо топлива. Мы со Скоттом были сильно расстроены, наш внедорожник вот-вот собирался остановиться совсем, и именно в этот момент ко мне пришла мысль, которая поразила меня словно сильный удар под дых. Что если что-нибудь случится со Скоттом? Я знал, что люблю его; он знал, что я люблю его; и мы оба уже давно знали, что нам суждено идти вместе одной и той же долгой дорогой, но в тот страшный момент паники я осознал для себя одну вещь. Я понял, что так скоро, как это вообще возможно, я хочу взять на себя это обязательство законно, публично, и по-настоящему навсегда.
Однажды в 1997 году родители Скотта приехали посмотреть на меня в роли Че в мюзикле «Эвита» в 6-тысячном зале Осло Спектрум в Норвегии. Они остановились в отеле Радиссон САС, в котором мы со Скоттом тоже снимали себе номер. Как-то утром трое Гиллов решили позавтракать, воспользовавшись услугами «шведского стола». Вообще, в Норвегии завтрак обычно состоит из разнообразных мясных и рыбных блюд, т.к. в норвежском меню нет места ничему хрустящему и поджаристому. Поэтому, тем утром Гиллы выбрали для себя гравлакс - свежий лосось, маринованный в соли, сахаре и пряных травах, а затем втроем уселись возле блюда, полного этой рыбы. Когда же я, наконец, тоже спустился позавтракать и потянулся за тарелкой, они все трое ухмыльнулись мне словно Чеширские Коты.
- Прости, Джон. Мы все уже съели.
На следующее утро я успел спуститься к завтраку вперед Гиллов, но снова не обнаружил никакого лосося. Тогда я подозвал официанта.
- Вы подавали лосось этим утром?
- Нет, сэр, - ответил он, а потом наклонился ко мне с видом заговорщика, - Мы пока не выставляем лосось, потому что вчера кто-то съел сразу целое блюдо и не оставил совсем ничего для остальных.
Ну, так вот, каким-то парам достаются родственники, которые слишком много курят или выпивают. Я же вынужден держать своих подальше от лосося.
Итак, той заснеженной зимней ночью в горах, Скотт и я были уже буквально в одном шаге от полномасштабной паники, когда вдруг, приблизительно в два часа после полуночи, в нескольких сотнях ярдов впереди по дороге мы увидели свет фар на обочине. Аллилуйя! Это оказалась машина техпомощи. Как бы там ни было, никому из нас уже не грозила необходимость делать рагу из другого.
У водителя эвакуатора, к счастью, нашлась дополнительная канистра с бензином, но наряду с ней он предоставил нам еще и лекцию. Он сжато объяснил нам, что мы находились примерно в двадцати милях от места нашего назначения, но мы никогда бы не смогли добраться туда на наших остатках топлива. О чем мы вообще думали, когда отправлялись в горы с полупустым баком?
- Разве вы не слышали об Отряде Доннера? – упрекнул он, возвращаясь в свой эвакуатор.
Очевидно, что не достаточно.
Утром 27 декабря 2006 года Скотт и я стали гражданским партнерами. Церемония регистрации проходила в Отеле и Центре Спа Св. Дэвида в зале с видом на Кардиффский Залив. Это был восхитительный день, невзирая на холодную погоду и затянутое тучами небо. Я был одет в свой килт, а на Скотте был черный костюм от Нила Моренго с тонкой красной оторочкой на рукавах и воротнике. Я нанял Клэр Причард-Джонс и еще одного мастера-визажиста из группы «Торчвуда», чтобы они сделали женщинам нашей семьи праздничные прически и макияж. Кроме того, три наших любимых собаки - Пенни, Луис и Тайгер на тот момент - были украшены лентами с шотландским рисунком и веточками вереска. При этом Тайгера мы со Скоттом специально взяли из приюта Dogs Trust - одного из благотворительных учреждений, которые я поддерживаю - чтобы тот стал нашим подарком друг другу в этот знаменательный день. 4.
Во время церемонии мой отец прочитал поэму Роберта Бернса «Моя любовь словно красная, красная роза», а мама спела (точно также, как она прежде пела на свадьбах Кэрол и Кевина, и Эндрю и Дот). А в тот момент, когда Гевин Баркер (мой менеджер и близкий друг) и его гражданский партнер Стюарт Макдоналд встали, чтобы быть нашими свидетелями - солнце вдруг выглянуло из-за туч, и по Заливу проплыли три белых лебедя, которых мы увидели через обзорное окно, находившееся позади нас.
После окончания церемонии наши ближайшие родственники и близкие друзья присоединились к счастливой паре, чтобы в одном из верхних залов отеля отведать поздний завтрак с шампанским в Нью-Йорском стиле. Среди наших гостей была моя команда Торчвуда – Ив Майлз, Берн Горман, Наоко Мори и Гарет Дэвид-Ллойд 5., а также исполнительный продюсер сериала Рассел Т. Дэвис со своим партнером Эндрю, и мой друг Мартин Маркес, играющий Джино в сериале «Отель Вавилон» 6., со своими женой и детьми.
4. Тайгеру уже исполнилось тринадцать лет на тот момент, когда мы взяли его. Поэтому в следующем октябре он, к сожалению, умер.
5. Или Гвен, Оуэн, Тошико и Янто соответственно.
6. Мартин и я стали друзьями, когда мы оба принимали участие в постановке мюзикла "Возможно все", сделанной в 2002-03 году Тревором Нанном. Больше об этом я расскажу дальше.
Вообще, всякий раз, когда мы со Скоттом приезжаем в Штаты, в первое утро после нашего приезда мы любим устроить себе обжорство, побаловав себя громадным, вредным для артерий, настоящим американским завтраком. Мы заказываем блины, вафли, фрукты, бекон, кексы, картофельные оладьи, омлет и сосиски. В день церемонии регистрации нашего гражданского партнерства в отеле Св. Дэвида на столах для завтрака стояло все это и даже немного больше. Зал был украшен композициями из зеленого и лилового вереска, а столовые приборы были дополнены традиционными шотландскими пирогами, индивидуально упакованными для каждого из гостей. Главным десертом завтрака также являлся традиционный шотландский фруктовый пирог, с установленными на его верхушке глазированными фигурками меня и Скотта. При этом фигурка Скотта опиралась на три небоскреба, а в руке у нее была пачка архитектурных планов, в то время как моя фигурка находилась на фоне театрального занавеса и держала в руке нотную тетрадь. Позже в тот же день, в качестве подарка нашим семьям, мы со Скоттом преподнесли каждому из гостей приглашение на спа-процедуры. Затем, наевшись до отвала и выслушав множество тостов и добрых пожеланий, я умчался прочь, чтобы участвовать в двух представлениях «Джека и бобового зернышка» в Новом Театре Кардиффа, которые, в конечном счете, и позволяли мне оплатить все это великолепие.
После регистрации нашего партнерства я получил сотни электронных и обычных писем с поздравлениями и положительными отзывами по поводу взаимных обязательств, которые мы со Скоттом взяли на себя. Особенно приятными для нас стали добрые пожелания от людей Уэльса. Хочу сказать, что Кардифф – это один из самых космополитичных городов Европы, а мне довелось побывать во множестве европейских городов. Я люблю Кардифф, поэтому искренний отклик его жителей еще больше усилил мои добрые чувства к этому городу у Залива. Пожилые люди, молодежь, разнообразные парочки регулярно останавливают меня в магазинах или центре города, чтобы поздравить или поблагодарить меня и Скотта за то, что мы выбрали именно Кардифф для публичной регистрации наших отношений. Мы же, со своей стороны, выбрали Уэльс еще и потому, что хотели принести Кардиффу радость, точно также как он принес ее нам.
Кроме того, многие люди – как геи, так и натуралы – спрашивают у меня, изменила ли эта гражданская церемония наши взаимоотношения. Я должен признаться, что изменила. Во-первых, мы оба теперь едим больше пирожных и мороженого. Правда-правда, больше едим. Во-вторых, хотя до этого события мы были вместе уже более тринадцати лет, публичное подтверждение наших взаимных обязательств еще сильнее укрепило наше партнерство. Теперь мы чаще говорим «мы» и «нас», и реже произносим – «я» и «меня». К тому же, сейчас мы меньше беспокоимся о том, что в будущем, когда мы оба превратимся в дряхлых стариков, кто-то другой вместо нас самих будет принимать важные решения о нашей жизни.
У большинства гей пар, которых я знаю, есть много общего с парами натуралов. Они также преданы друг другу, также беспокоятся о своих семьях и своем будущем, и также являются активными, вносящими свой вклад в общее дело участниками общесоседских и прочих социальных сообществ. Поэтому, когда тем декабрьским днем я переступил порог отеля Св. Дэвида, чтобы поприветствовать прессу и поклонников, и вдруг почувствовал прилив абсолютнейшего счастья, я искренне пожелал всем остальным гей парам тоже когда-нибудь испытать подобное.
В апреле 2004 года мои родители праздновали пятидесятую годовщину со дня своей свадьбы, поэтому Кэрол, Эндрю и я устроили для них в отеле города Милуоки (США) специальную вечеринку сюрприз. Со всей страны собрались их близкие друзья и родственники, а несколько человек даже преодолели тысячи миль из Шотландии и Европы, чтобы поздравить моих отца и маму с юбилеем их брака. Пока я смотрел, как родители вдвоем ходят между столиками, улыбаются друзьям, смеются вместе, танцуют и прижимаются друг к другу с той же страстью, что и пятьдесят лет назад, мое сердце наполнилось нежностью и любовью. Скотт и я хотим тоже иметь возможность почтить наш союз на подобном празднике в компании своих друзей и семьи, после того как мы сами достигнем нашей пятидесятилетней годовщины, и именно поэтому в декабре 2006 мы придали нашему желанию официальный статус.
Вообще, в наших отношениях я скорее похож на парусную лодку. Я всегда в движении, взлетаю на волнах и позволяю ветру нести себя в любом направлении. Скотт - это мой киль. Он сдерживает меня и придает мне устойчивость. Он может верно направить меня, если мне необходимо сменить курс следования, а когда временами я, скажем так «отрываюсь по полной», Скотт забирает меня домой, дает мне две таблетки парацетамола и стакан воды, а затем укладывает меня в кровать.
В феврале 2005 года сестра Скотта Сэнди умерла от глиобластомы, одной из разновидностей рака мозга. Это произошло в Королевском Госпитале Марсдена в Лондоне. Страшной насмешкой судьбы для Сэнди стало то, что брат Скотта Стивен, один из лучших нейрохирургов мира, не смог сделать для нее практически ничего. Кроме того, двое старших детей Сэнди, Айрис и Габриэль, уже потеряли своего отца, который также умер от рака, когда они были помладше. Поэтому Сэнди до последнего героически боролась за свою жизнь, т.к. хотела удостовериться, что ее дети, включая самую младшую дочь Иден, будут достаточно подготовлены к ее смерти. Стивену удалось удалить пораженную часть ее мозга, и это дало Сэнди еще немного дополнительного времени.
И вот, в течение тех долгих, мучительно тяжелых месяцев я наблюдал за тем, как Скотт помогает заботиться о Сэнди. Он никогда не вел себя так, как будто она была больна. Он никогда не рассматривал ее, как обузу. Он выкраивал время от своей работы и оставался с нею, пока он находилась в госпитале. Когда же она возвращалась домой, он брал ее с собой в кино, или в небольшое однодневное путешествие, чтобы навестить семью и друзей. Он провел вместе с нею целую неделю у моря на побережье Норфолка, где они читали, беседовали, смотрели фильмы и попросту чувствовали себя живыми.
В ночь, перед тем как Сэнди умерла, она обзвонила всех членов семьи. После того, как она поговорила со Скоттом, Сэнди обратилась ко мне.
- Джон, - тихо произнесла она, - не забывай заботиться о моем брате.
- Я не забуду, - пообещал ей я.