[torchwood]

Название: Фансервис-3
Автор: Amycus
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Джон/Гарет
Жанр: PWP, РПС
Саммари: заключительный фик цикла, второй, средний, будет выложен позже. Читать можно в произвольном порядке. Первая часть
Я не пишу фики. Я их читаю.
Я не читаю РПСы – считаю их неуважением к людям, которые помыслить такого не могли.
Однако ж взяло за горло стальной рукой вдохновения, потому что нехрен – нехрен так себя вести на пресс-конференциях и заигрывать с фанатами.
Джон и Гарет, простите меня.
Искренне Ваш,
П.Л., жертва фансервиса
Размер: мини
Статус: закончен


Звонок.
Гарет подносит свой новенький айфон ближе к лицу и пару раз удивленно моргает: на экране фотография Джона и подпись «the boys». Ну да, если у его яиц есть имя, то почему бы не записать Барроумена в телефонную книгу под ником той части тела, которой он обычно думает? Сам Гарет у него значится «сучкой», так что это и местью-то назвать нельзя. Так, шутка, еще и не особенно смешная.
Гарет удивлен, даже изумлен, потому что Джон не звонил ему пару месяцев, а на дворе ночь, за окном дождь, и все нормальные люди давно спят.
— Алло, — говорит он.
— Привет, Газ.
— Привет, — отвечает Гарет, хотя хочется бросить трубку, предварительно послав Джона нахрен.
— Слушай, я по делу.
Ну разумеется. Только Джон может пропасть на два месяца, два гребаных месяца! А потом позвонить среди ночи по делу. Временами Гарет думает, что причина проблем — смерть Йанто. Если бы они продолжали вместе сниматься, то Джон бы не вычеркнул его из жизни без сожалений, будто Гарет был для него просто постельной грелкой. Хотя, наверное, и был. В последнее время все сложнее сдерживаться и не раздражаться, когда задают вопрос о возвращении Йанто в сериал. Именно поэтому.
— По какому делу? — спрашивает Гарет, надеясь, что его голос звучит бесстрастно.
— Мой Харрис заболел, у тебя нет телефона хорошего доктора? Мой в отпуске, и я… в общем, посоветуешь кого-нибудь?
Он с трудом вспоминает, что Харрис — кличка одной из собак Джона. Значит, этому говнюку просто понадобился ветеринар.
— Есть, — говорит Гарет и вытаскивает из тумбочки том «Желтых страниц».
Собака ни в чем не виновата, но не напакостить Джону он просто не может: диктует номер первой попавшейся ветеринарной клиники, выслушивает слова благодарности и нажимает «отбой». Это и не пакость даже — у Гарета нет ветеринара, он сам пользуется справочником, так что все честно. Только на душе отчего-то тоска, и хочется побиться головой об стену.
Гребаный Джон. Гребаный сериал.
Поначалу это было чем-то вроде дружбы с преимуществами, потом Гарет встрял по полной, а Джона, видимо, все устраивало как есть. Кроме того, Скотт — любовь всей его жизни. По крайней мере, наедине слова «любовь», «бойфренд» и «отношения» незатыкающийся болтун Джон не произнес ни разу, а Гарет не любитель строить воздушные замки. Только бороться со своими чувствами сложно.
Он ревновал, хотя ни разу не сказал об этом вслух, а когда познакомился с Геммой и представил ее Джону только для того, чтобы увидеть и в его глазах ревность, хотя бы крохи ревности — тот улыбнулся во все свои тридцать два белоснежных зуба и пожелал множество крепких детишек.
С тех пор они не разговаривали.
Иногда Гарет думает, что это и было его главной ошибкой, потому что Джон перестал с ним видеться, чтобы не мешать их с Геммой отношениям. Наверное. Очень хочется в это верить. Малодушные и жалкие мысли, но Гарет не может отказать себе в маленьком мазохистском удовольствии. Он всегда оправдывал тех, кто вел себя неправильно с его точки зрения, но прежние разочарования не идут ни в какое сравнение с отсутствием Джона в его жизни.
Между тем, Гемма ему подходит. Гарет даже потащил ее на кастинг нового фильма, и ее взяли на роль какой-то там девушки. Гемма счастлива, а еще она милая, умная, аккуратная, хвалит его стряпню и в достаточной степени стерва, чтобы Гарету хотелось быть с ней подольше. Она не критикует его одежду, не зудит о правильном питании, ей нравятся округлившиеся щеки Гарета : «Я люблю крупных мужчин, солнышко». Джон постоянно напоминал о том, что внешность для актера — главное и таскал Гарета в спортзал. А еще Гемма только его, у нее нет мужа.
Когда Гарет кладет айфон на диван и устало выдыхает, она как раз заходит в гостиную, сонная и растрепанная.
— Что-то случилось?
— Нет, — отвечает Гарет, — нет.
А потом встает с дивана и отвешивает шутливый поклон.
— Мисс Джеймс, не соблаговолите вы… А, черт, — падает на одно колено и смотрит на нее с полуулыбкой. — Выходи за меня. Я без кольца, но клянусь, завтра куплю самое красивое.
Она удивленно распахивает глаза, а потом счастливо улыбается.
— Газ, ну конечно же, да! Господи, это так неожиданно!
Гарет встает с колена, обнимает ее и целует, а думает в этот момент не о счастливом семейном будущем, а о Джоне.
Выкуси, Джон. Я женюсь.
И прекрасно понимает, что это самый идиотский поступок из всех, совершенных назло.

Во время выступления «Blue Gillespie» Гарет обычно не смотрит в зал, чтобы не отвлекаться, но в этот раз взгляд цепляется за сидящего в первом ряду мужчину, и Гарет даже сбивается, откашливается, после чего продолжает петь дальше. Самый примитивный прием: не смотреть поверх голов зрителей — не работает.
Какого хрена Джон пришел в этот паб?
Почему он сидит за столиком у сцены и слушает? Он же терпеть не может такую музыку, сто раз говорил, гребаный поп-исполнитель, мать его, Джон Барроумен. Почему он не на съемках очередного ток-шоу где-нибудь в Оклахоме?
Гарет поет из рук вон плохо, потому что постоянно сбивается и нервничает. Сама мысль о том, что Джон в зале, сбивает с толку, и ощущение драйва, радости от пения, от слаженной игры группы — ничего этого нет. Впервые Гарет работает, а не получает удовольствие от пения, и виноват в этом чертов Джон.
Они кое-как заканчивают выступление, зрители аплодируют, Гарет кланяется и вместо того, чтобы пойти за кулисы, спускается со сцены вниз.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он. Слишком резко, но Джон заслужил.
— Пришел послушать музыку.
— Хм.
Гарет постоянно хмыкает, тянет слова, использует тысячи междометий, и Гемма считает это милым. А Джон стебется и копирует его на публике. Копировал, точнее. Теперь они не бывают вдвоем в публичных местах. Больше нет.
— Хорошо поешь.
— Ага, как же.
Джон берет со стола бокал с пивом и делает глоток, потом улыбается.
На них начинают оглядываться посетители, и если не сбежать, то вечер закончится незапланированной автограф-сессией. Гарет отдает себе отчет в том, что никто не приходит на их концерты слушать музыку, большая часть зрителей пришли поглазеть на него, Йанто из сериала «Torchwood», а Джон сумеет устроить шоу даже в небольшом пабе.
— Хорошего вечера, — говорит Гарет и поворачивается, чтобы сбежать. Если Джону недостаточно внимания — пусть наслаждается, а он не подписывался. Йанто умер, Гарет жив, так и должно быть.
А когда выходит из паба, последний из группы, и выход через кухню — хорошо просчитанное решение, то натыкается на Джона. Буквально: тот стоит у дверей, засунув руки в карманы, и смотрит.
— Что еще? — огрызается Гарет.
У него был отвратительный день, ему можно.
— Хотел пригласить тебя выпить.
— Я весь вечер драл глотку в гребаном пабе, а ты приглашаешь меня выпить?
Тот думает и кивает, а потом улыбается.
— Да.
— Нет, спасибо, — Гарет почти гордится тем, что может разговаривать, не впадая в истерику, хотя это требует серьезных усилий.
— Почему?
Идиотский вопрос.
— Потому что я не хочу.
Джон делает шаг и оказывается слишком близко. Это нарушение личного пространства.
— А меня хочешь?
Гарет открывает рот и понимает, что ни за что не скажет «да».
— Нет, — говорит он. — Не хочу.
— Ты просто не звонил, и я подумал…
Это ты не звонил, хочет заорать Гарет. Это ты, мать твою, пропал на долгих два месяца, а мне хотелось сдохнуть все это время, я лишился всего: сериала, постоянного дохода и тебя. А ты, мать твою, не звонил.
Ему на лицо падает дождевая капля, потом еще одна. Если они простоят здесь еще с пару минут, то наверняка промокнут.
— Я еду домой, — говорит Гарет.
— Сладенький, ты вот так просто… — начинает Джон, протягивает руку в попытке дотронуться до его лица, и Гарет отшатывается.
— Не прикасайся ко мне!
— Но я хочу!
В этом весь Джон: если он чего-то хочет, то как младенец, не в состоянии понять, почему нельзя.
— Прекрати лезть в мою жизнь.
— Разве мы больше не друзья? — спрашивает тот удивленно-обиженно — ну точно ребенок, взрослый ребенок.
— Нет! И никогда не были друзьями! — выкрикивает Гарет ему в лицо и, развернувшись, идет к машине.
Когда вытаскивает из кармана ключи — его обхватывают сзади знакомые сильные руки, и это бесит, это так бесит, что он, размахнувшись, въезжает Джону локтем в солнечное сплетение, потом поворачивается и смотрит, сузив глаза.
Джон кашляет, согнувшись почти пополам, и смотрит неверящим взглядом.
— Отвали, — говорит Гарет, отталкивает его и открывает дверцу.
Уже под домом, сидя в машине с выключенными фарами и слушая стук дождя по крыше, он отпускает руль, закрывает руками лицо и шепчет: «Ненавижу». Не стоит показываться Гемме на глаза с таким лицом. Она не дура, все поймет, и станет только хуже.

Следующий месяц проходит, как в тумане. Гарет постоянно сталкивается с Джоном — то в супермаркете, то на улице, то видит его машину на перекрестке, глядя в зеркало заднего вида. Он будто везде, и в какой-то момент Гарет начинает думать, что это неслучайно. Нахрена Джону магазин на другом конце города? Почему он посещает те же бары, что и Гарет? Зачем ему местное радио — раньше Джон не опускался до интервью на локальных станциях, он же капитан Америка, мать его, ему нужно больше внимания!
Как-то вечером Гарет возвращается домой со съемок пилотной серии «Эффекта кашемира». Гемма уехала раньше, а он задержался обсудить сценарий. Джон стоит у дверей студии, засунув руки в карманы.
— Привет, — говорит и улыбается.
Гарет делает пару глубоких вздохов и подходит ближе.
— Если ты продолжишь меня преследовать — я обращусь в суд и попрошу выписать тебе запрет приближаться ко мне ближе чем на сто миль.
— Но… Я тебя не преследую! Меня пригласили, чтобы обсудить участие в этом вашем… как он вообще называется?
— «Эффект кашемира», — отвечает Гарет. А потом повторяет: — Суд. Запрет.
— Почему?
— Потому что я не хочу тебя видеть.
Он уходит, не оглянувшись, а в груди печет так, что, кажется, он сейчас умрет.

Когда Джули просит его поучаствовать в ток-шоу, Гарет ее отшивает. Наверное, даже чересчур грубо, но воспоминания о съемках и сериале больше не приносят радости, потому что в первую очередь вспоминаются ночи с Джоном, торопливый секс в трейлере, его губы, его руки, его запах, и это слишком.
— Мой контракт истек, я вам ничего не должен.
— Хорошо, — говорит Джули, и ее голос звенит от злости, — а понятие «благодарность» тебе знакомо?
— И за что я должен быть благодарен? Зачем вам нужно это шоу вообще? Сериал все равно закрыли.
— Мы будем снимать четвертый сезон.
Гарет морщится.
— Так пригласите тех, кто будет играть в четвертом!
— Мы оплатим дорогу и гостиницу.
— Да плевать! — орет Гарет. — Я никуда не поеду!
Джули ни в чем не виновата, но он слишком зол в последнее время. Даже Гемма старается не приставать к нему по пустякам. Гарет весь в съемках и выступлениях своей группы, он уходит с головой в работу, и это хоть немного, но помогает.
Следующий звонок раздается в тот же день чуть позже. Рассел.
— Маленький засранец, — орет тот в трубку, не успевает Гарет сказать «Алло». — Ты охуел? Мы из тебя звезду сделали, а тебе сложно оторвать свой зад от дивана и приехать в Лондон?
— Я занят!
— А мне похуй, чтобы был в пятницу в четыре часа на ВВС, или я тебе карьеру подпорчу!
Рассел бросает трубку, и Гарет понимает, что ехать придется. Довести Рассела до такого состояния еще никому не удавалось, и он может гордиться, только при мысли о поездке настроение портится еще сильнее.
Во всем этом чувствуется рука Джона, и Гарет съест свою серую вязаную шапку, если того не будет на шоу.

Лондон такой же шумный, гостиница такая же безликая, как все остальные, а Гарета все еще узнают. Портье подмигивает, протягивая ключи, и Гарет думает, что уже никогда не сможет избавиться от образа гея.
Он бросает вещи в номере и спускается вниз: Джули уже звонила, его ждет машина, шоу через два часа, а нужно успеть наложить грим и подготовить ответы.
Гарет всю дорогу смотрит на лондонские улицы, на первые зеленые листочки, и думает о Джоне. Они ничего друг другу не обещали, с самого начала было понятно, что это просто служебный роман, Джон ему ничего не должен, но успокоиться не получается. При мысли о том, что им сейчас снова придется изображать близость, шутить о сексе и хохмить, Гарет ощущает, как на лбу выступают капли пота.
Джули встречает его внизу, у стеклянных раздвижных дверей ВВС, и даже не дает покурить.
— Грим, — бросает она резко.
Обиделась. Гарет пожимает плечами и проходит за ней следом.
Гримерша Натали охает при виде бородки Гарета: ей придется потрудиться, чтобы сделать из него Йанто, которого жаждут увидеть зрители. Бриться он отказывается, бросая: «Контракт». Натали вздыхает и достает палетту с кремом.
— Ты поправился, — говорит она вежливо.
Гарет в курсе, но ему осточертел образ Йанто Джонса, сладкого мальчика. Он хочет быть мужиком, пусть даже толстым, а не «мальчиком Джона», как его называли за глаза работники студии. Он будет жрать жирную тяжелую еду и толстеть, и никто не сможет его одернуть. А Гемме нравятся крупные мужчины.
Всегда можно сменить амплуа. Он будет играть злых мужей и бандитов, за это тоже платят, так что — какая разница?
Гарета первым провожают в зал, усаживают на широкий диван, выставляют свет, а Натали последний раз проходится по его волосам расческой.
— Спасибо, — говорит он и складывает руки на груди.
Ведущие приходят пару минут спустя. Классика: седовласый мужчина и юная красавица-блондинка с большой грудью. Наверняка будет задавать идиотские вопросы и хихикать, а этот, его, кажется, зовут Эдом, изобразит умного и внимательного к деталям. Имени девушки Гарет не помнит, но это неважно.
Софит светит прямо в лицо, Гарету жарко, ну да ладно. Он сможет прорекламировать «Эффект Кашемира», а это главное. Да, работа. Это просто работа.
После Рассела, которого садят в кресло напротив, в зале появляется Джон. Он собран и серьезен, бросает Гарету: «Привет», и садится рядом. Конечно — им же придется обниматься. Рассел даже не смотрит в их сторону.
Нужно настроиться, чтобы шутить и валять дурака, но Гарет понимает, что не в состоянии.
В зал начинают запускать зрителей: скучающие домохозяйки, подростки, парочка парней в костюмах «под Йанто», девица с розовыми волосами. Гарет их рассматривает, чтобы не смотреть на Джона. Взгляд Рассела, кажется, может прожечь дырку в новенькой черной футболке. Гарет даже думал надеть что-нибудь с надписью типа «Fuck me I’m famous», но потом решил, что лишний раз злить Рассела не стоит.
— Старт через десять минут! — объявляют в громкоговоритель, и толпа затихает.
Гарет ерзает, но на Джона все еще не смотрит. Раньше они бы болтали обо всем: о сериале, об Ив, спорили бы.
Звучит обратный отсчет: пять секунд, четыре, три…
— Мы приветствуем наших гостей, — ведущие называют их имена, рассказывают о регалиях Рассела, о сериале «Torchwood», а Гарет рассматривает свои ногти.
— Что вы чувствуете полгода спустя после завершения сериала? — спрашивает Эд.
Джон рассказывает о новых проектах, Рассел, как обычно, обходится дежурными фразами, а Гарет отвечает последним. Он говорит об «Эффекте кашемира», о новом опыте, о том, что карьера на роли Йанто не заканчивается.
Потом наступает черед блондинки.
— Гарет, ты скучаешь по Джону? — спрашивает она.
— О, да. Безумно.
Она приподнимает брови вопросительно, но Гарет решает, что сказанного достаточно.
— Ходят слухи, что ты обручен, это правда?
— Да. Моя невеста — замечательная девушка, — он поворачивается к камере и машет рукой, улыбаясь. — Привет, Гемма.
Нужно добавить «я люблю тебя», но этого они еще друг другу не говорили. Гарет может быть очень красноречивым, но когда дело касается отношений, все иначе. Иногда он даже слишком серьезен.
Зрители аплодируют. Джон молчит. Рассел смотрит в камеру: его никогда не интересовали разговоры о личной жизни.
— И каково было целоваться с мужчиной? — спрашивает блондинка.
Гарет морщится. Он просил не задавать два вопроса: о поцелуях и о смерти Йанто.
— Отлично, — отвечает он и поворачивается к Джону, улыбаясь. — Капитан умеет завести мужчину.
— Да, — тот тоже улыбается, — хотя мне пришлось Газа кое-чему научить. Поначалу он зажимался, ну, вы понимаете… а потом вошел во вкус.
Сукин сын.
— Не скучаете по поцелуям? — спрашивает блондинка.
— Нет, — отвечает Гарет еще до того, как Джон успевает открыть рот.
— Мэгги, — одергивает блондинку Эд, — ты ведешь себя как девочка-фанатка.
— Да, я фанатка, — отвечает она и хохочет.
— Джон, — говорит Эд, — вы известны как активист ЛГБТ-движения. Скажите, вы читаете, что вам удалось что-то изменить?
— Если подсчитывать победы, то ничего не добьешься, — говорит он. — В Британии разрешили однополые браки, и, о, как жаль, что Элтон не пригласил меня на свадьбу!
Аудитория хохочет, Джон довольно хмыкает.
— Вообще я хотел сказать, что нужно действовать сообща. Один человек не сможет добиться многого, но я не один, поэтому верю в то, что у нас получится.
— Вы говорите о Скотте, вашем партнере?
— Мы со Скоттом уже больше года живем раздельно: он здесь, в Лондоне, я в Кардиффе. Но он все еще поддерживает меня, он мой лучший друг, мы…
Джон еще что-то говорит, но Гарет не слышит: смотрит в одну точку и пытается переварить услышанное. Получается, что если Джон говорит правду, то… Не может быть! Неужели Джон бросил Скотта из-за отношений с Гаретом? Нет, ну что за глупость. Они и раньше жили раздельно, Скотт постоянно приезжал в Кардифф, только фраза о дружбе звучит совсем не так, как прежние описания счастливой любви на расстоянии. Раньше Джон говорил что-то вроде «расстояние не помеха».
Шоу продолжается, а Гарет отвечает односложно и периодически вытирает вспотевшие ладони о джинсы. Он не может поверить, что Джон теперь свободен, что не нужно ревновать. Ревность убивает.
В конце Мэгги, ведущая, не выдерживает и просит их продемонстрировать поцелуй.
Гарет поворачивается к Джону и смотрит вопросительно. Тот еле заметно кивает, подвигается ближе и, подняв руку, осторожно проводит пальцами по его лицу. Потом прикрывает микрофон на воротнике и шепчет:
— Хочу твой рот.
Двигается еще ближе и целует.
Гарет не может подстроиться: он успел позабыть, как это — целоваться с Джоном, забыл его вкус и запах, и простое прикосновение губ моментально заводит. Он сдвигает ноги и поворачивается к аудитории боком: прямой эфир, зрители заметят, а у него уже почти встал. Отвечает на поцелуй, стараясь действовать так, как в свое время на площадке. Это не для него, а для них, для тех, кто смотрит.
Джон отодвигается первым и довольно улыбается.

Ничего удивительного, что стоит Гарету вернуться в номер, умыться и принять душ — раздается стук в двери.
Джон в той же футболке и брюках, слишком блестящих. Гарет такие бы ни за что не надел.
— Проходи, — говорит он и пропускает Джона внутрь.
Здесь спартанская обстановка, кровать обычная, вдвоем на ней будет неудобно… Гарет одергивает себя, напоминая, что выступление на шоу ничего не значит.
— Я думал, что ты меня не впустишь, — говорит Джон.
Его всегда так много, что комната сразу кажется меньше.
— Я впустил.
— Спасибо.
Гарет не знает, что сказать. Он ни за что не станет задавать вопросы о Скотте. Джон пришел — следовательно, хочет поговорить. Или не только поговорить.
И в это время звонит телефон. Гемма.
— Здравствуй, милая, — говорит Гарет и отворачивается к окну.
Гемма щебечет о том, что он выглядел отлично, что ведущая — дура, что она еще раз с удовольствием посмотрит на его поцелуй с Джоном.
— Тебя заводят поцелуи мальчиков? — спрашивает Гарет со смешком.
— Меня заводят твои поцелуи.
Гарет хочет сказать что-нибудь в отчет, что-нибудь нежное и игривое, но Джон подходит и обнимает его за пояс, опирается подбородком на плечо, и тут же перехватывает дыхание.
— Я соскучился, — шепчет Гарет.
Джон должен понимать, что это не для Геммы.
— Я тоже! Ты завтра возвращаешься, да?
— Да.
— Тебя встретить?
— Нет, я сам доберусь, — он отделывается дежурными фразами, прощается, кладет трубку и поворачивается к Джону. Повторяет: — Я соскучился, — и ждет ответа.
— Я тоже, — руки Джона бродят по бедрам Гарета, на загорелом лице — мечтательная улыбка.
— Ты… по делу? — спрашивает Гарет, отодвигаясь.
Он все еще не собирается задавать прямых вопросов, но не хочет заниматься сексом без обязательств. То есть, нет, хочет, еще как хочет, но не будет. Потому что после станет только хуже.
— Газ… — Джон тянется его поцеловать, но Гарет снова делает шаг назад.
— Нет, — говорит он, качая головой.
— Ты же соскучился?
— Да. Но… — взгляд скачет с лица Джона на его руки, потом на стену с картиной в толстой раме. — Я так не могу.
— Из-за невесты?
— Да нет же!.. — выкрикивает Гарет возмущенно. — Из-за тебя!
Джон пожимает плечами.
— Объясни.
— Я не… черт!
Гарет отходит к кровати и садится, глядя куда угодно, но не на Джона.
— Сладенький, что случилось? — тот присаживается на корточки напротив и заглядывает ему в лицо. — Ты меня избегаешь, посылаешь… Я, кстати, достал Джули и Рассела, они с меня сто шкур спустят за это все, но… я просто не знал, как еще тебя вытащить из гребаного Кардиффа.
— Ты любишь Кардифф.
— Нет. Да. Черт, да не в Кардиффе дело! Ты после сериала ни разу не позвонил.
— Ты тоже не звонил.
— Я всегда звонил первым!.. Мне казалось, что я тебе неприятен, что ты просто… ну, ты понимаешь. А потом ты познакомил меня с той девушкой…
— С Геммой, — вставляет Гарет.
— …с Геммой. Ты действительно женишься?
— А мне не стоит? — он наконец смотрит Джону в лицо, ожидая, наверное, самых важных в жизни слов.
— Я, — Джон кладет руку ему на колено и придвигается ближе, — не думал, что так выйдет.
— Как? — спрашивает Гарет глухо.
— Что… Мне без тебя плохо, — Джон опускает голову ему на колени и бодает руку, как обычно делают собаки, когда хотят, чтобы их погладили.
Гарет перебирает его жесткие, как щетка, волосы, и представляет Джона с натуральным цветом волос — седым.
— М-м, — мычит тот и дышит Гарету в колено.
— Джон.
— Что?
— Чего ты от меня хочешь?
— Тебя, — он выпрямляется и смотрит Гарету в глаза. — Я хочу тебя.
— И только?
— Тебя. Не секса.
Гарет расслабляется и улыбается едва заметной улыбкой.
— Я хочу попробовать, — продолжает Джон. — Ты меня убьешь, я буду тебя раздражать, но я хочу быть с тобой. Попробовать.
Вместо ответа Гарет наклоняется, обхватывает руками его лицо и целует. Джон ненавидит, когда притрагиваются к его лицу, но сейчас, кажется, начнет мурчать, как кот. Он всегда разный, и сейчас целует нежно — так, что в груди снова больно, но одновременно хорошо.
Гарет выпрямляется и смотрит на него выжидающе.
— Я соврал, — говорит Джон после паузы. — Я хочу тебя. Я хочу тебя трахнуть, — он становится на колени, но его лицо все равно ниже, и Гарету приходится наклоняться, чтобы поцеловать его снова.
В этом поцелуе чувствуется привкус страха. У них был секс, обычный секс — ничего особенного, никаких игрушек, никаких извращений, совсем. Джон всегда был снизу, не просил ничего, а Гарет не умеет говорить о таких вещах. Не с ним. Джон мог попросить сильнее или быстрее, мог облизать ему пальцы или потискать Гарета за задницу, но не более. И Гарет привык к мысли, что он трахает Джона, именно так и никак иначе. Заявление о смене ролей заставляет его напрячься. Примириться с сознанием того, что у него секс с мужчиной, было несложно, потому что Джон — ну, это Джон, и Гарет исполнял мужскую роль. Теперь же, когда он смотрит на мир другими глазами, когда все иначе, еще и после долгого перерыва, Гарету становится не по себе.
— Я не настаиваю, — говорит Джон поспешно, — если ты не хочешь, если не готов — не страшно, я подожду.
— Нет, я… хм. Я — да, я хочу.
Гарет так давно его не касался, что простые прикосновения приносят массу удовольствия. Он гладит широкие плечи, подбородок, проводит пальцем по нижней губе Джона, а потом тянет его вверх, к себе, и в итоге они оказываются на кровати: Гарет снизу, Джон сверху.
— Я хочу тебя, — шепчет Джон ему в ухо. Раньше они никогда не разговаривали о своих желаниях, все заканчивалось на таком «хочу», хотя Гарету и этого хватало, чтобы возбудиться до боли в паху. Но на этот раз Джон продолжает: — Хочу тебе отсосать. Облизать твои яйца. Быть в тебе, — он шепчет и шепчет, а Гарет выгибается, трется об него низом живота и стискивает Джона в объятиях.
Запах, этот его запах — Гарет вдыхает и думает, что если бы выпустили одеколон с таким ароматом, то он бы стал токсикоманом.
В какой-то момент оба избавляются от одежды, продолжая трогать и целовать друг друга, и Гарет не выдерживает: тянет Джона за волосы, заглядывает ему в глаза и говорит:
— Я хочу, чтобы ты меня выебал.
Именно так. Грубо. Ему кажется, что сейчас это правильно.
Джон в ответ набрасывается на его рот с поцелуем, а потом сползает ниже, обхватывает губами сосок, сжимает его зубами, и острая вспышка удовольствия в паху заставляет Гарета вздрогнуть и громко охнуть. Раньше он даже не стонал, разве что в самом конце.
Джон улыбается ему в грудь, опускается ниже, долго играется с пупком: засовывает в него язык, вылизывает внутри и вокруг, потом рывком раздвигает ноги Гарета, садится между ними и смотрит.
— Отсоси мне, — говорит Гарет пересохшими губами.
Джон хитро улыбается, наклоняется ниже и заглатывает член сразу, на всю длину. Его рот — это что-то фантастическое: горячий, мокрый, всасывающий. Джон почти выпускает член изо рта, облизывает головку, щекочет языком уздечку, а потом снова заглатывает, и с каждой секундой Гарет все счастливее. Не только из-за плотских удовольствий: Джон рядом, теперь все будет хорошо.
Когда в какой-то момент Гарет чувствует пальцы рядом с анусом — даже не удивляется. Он готов.
Джон смотрит вопросительно и поглаживает нежную кожицу вокруг его дырочки. Гарет кивает и раздвигает ноги еще шире.
Он хочет Джона, он хочет Джона в себе. Это поможет избавиться от ощущения нереальности происходящего, а боли Гарет не боится. Он даже обрадовался бы — боль станет лишним напоминанием о том, что они действительно вдвоем, вместе.
Но Джон его удивляет: вместо того, чтобы просунуть внутрь пальцы, подхватывает его ноги под коленями, задирает высоко и — ох, Гарет не может в это поверить. Его язык, великолепный развратный язык Джона там, у ануса. Джон облизывает, щекочет, раздвигая ягодицы Гарета пальцами, а потом толкается языком внутрь. Это сладко, да-да-да, и так хорошо, что глаза сами собой закрываются.
Гарет стонет, хватается пальцами за покрывало и наконец дает себе волю.
— Я хочу тебя, — говорит он.— Ты такой, такой!.. Хочу тебя внутри. Хочу тебя всего. Трогай меня, трахай меня, делай со мной все, что хочешь, я твой, я буду твоим, бери меня...
Гарет то шепчет, то вскрикивает, а Джон просовывает кончик языка внутрь и присасывается губами, о, черт, это невыносимо! Ощущения немного странные: щекотно, приятно, хотя Гарету хватило бы и меньшего, но дело не в том, как это — просто Джон вылизывает его задницу. Джон. Дело в том, что это Джон.
Гарет выкрикивает:
— Давай же! — и тот отстраняется.
Там, между половинками, мокро, на покрывале наверняка мокрое пятно, и Гарет быстро переворачивается на живот.
— Ты еще не готов, — говорит Джон ласково.
— Выеби меня, — просит Гарет подушку.
Из-за спины слышны звуки шагов, шуршание ткани, а потом Джон возвращается, приподнимает Гарета за бедра, ставит его на четвереньки и звонко целует в правую ягодицу.
— Обожаю твою задницу, — говорит Джон, и Гарет чувствует прикосновение смазанных пальцев.
Это тоже приятно, хотя ему все показалось бы приятным — член стоит так, что приходится сдерживаться, чтобы пару раз не передернуть. Оргазм близко, ощущается на кончиках пальцев, на губах, в животе. То самое чувство.
— Я буду осторожным, — Джон проталкивает один палец внутрь, и Гарет задерживает дыхание.
Он знает, что это будет больно, по крайней мере, в интернете говорят, что чаще всего так и бывает. Но ему приятно, или ласки Джона помогли — немного непривычно, но все равно возбуждает.
Джон готовит его медленно и аккуратно, внимательно слушает, и, стоит Гарету вздохнуть чуть громче — тут же отступает.
Минуты тянутся словно часы. Гарет никогда не был настолько нежным, как Джон сейчас, но совесть отдыхает где-то на задворках сознания. В данный момент важен только Джон и то, что он вытворяет пальцами.
Смысл процесса Гарет понимает, когда низ живота пронизывает резким спазмом удовольствия.
— Черт! — выкрикивает он и выпячивает задницу. — Еще!
Джон тихо смеется и снова нажимает на то место внутри. Гарет что-то орет и просит продолжать.
Боли все еще нет, он вообще не понимает, что происходит: голова тяжелая, но пустая, и ему никогда еще не было так хорошо. Гарет рвано дышит и надеется, что не кончит из-за пальцев в заднице, хотя черт с ним, потом можно повторить. Раз десять.
Легкое жжение, когда Джон проталкивает член в его тело, почти незаметно. Кроме того, он почти сразу достает до той точки — простата, вспоминает Гарет, это простата.
— Все хорошо? — спрашивает Джон, прижимаясь грудью к его спине, и Гарета хватает только на то, чтобы кивнуть.
Джон начинает двигаться: сначала медленно и осторожно, потом резче и быстрее. Его рука обхватывает член Гарета, но это необязательно, потому что и так охренительно хорошо, он наверняка вот-вот кончит, если Джон еще раз двинет бедрами.
Он большой, просто огромный, Гарет чувствует его внутри и вдруг понимает, что Джон его трахает. Джон его трахает! Ох, блядь!
Гарет стонет и утыкается лицом в свои руки, а Джон продолжает, и ощущение этого скольжения внутри, жара, падающие на спину капли пота — одна, потом вторая — так хорошо, что хочется зарыдать.
Он сжимает ягодичные мышцы, Джон громко выдыхает ему в затылок, дергает рукой по члену резче, а потом кусает в то место, где шея переходит в плечо. Такое чувство, будто он спустил курок пистолета: Гарет вздрагивает, подается назад и с криком кончает. Орет, кончает, орет, выплескиваясь в руку Джона, и кончает-кончает-кончает, так долго и так ярко, что потом падает без сил на кровать.
Джон тут же останавливается, осторожно вынимает член и ложится рядом.
Гарет хочет что-то сказать, но тело не слушается — он просто не может открыть рот.
— Я сейчас вернусь, — говорит Джон, целует его в уголок губ, встает и идет в ванную.
Его слегка заносит, и Гарет улыбается, любуясь поджарой задницей и мускулистыми ногами.
Через минуту он присоединяется к Джону под душем. Встать оказалось сложно, но сейчас рука друга более чем необходима. Прохладные струи падают на голову, на спину, и Гарет прижимается к Джону, обнимая его сзади. Проявить инициативу впервые кажется естественным: Гарет отводит его руку от паха и обхватывает член пальцами. Джон стонет, запрокинув голову, и всего несколько движений приводят его к финалу. Пульсация в руке дарит ощущение неземного удовольствия: Гарет знает, что это он, именно он заставил Джона испытать оргазм, и сознание причастности наполняет его радостью до самой макушки.
Он целует шею Джона, слизывает капли воды с его плеч, обнимает и шепчет, как ему хорошо.
Джон поворачивается и выкручивает кран, выключая воду, а потом смотрит на Гарета.
— Ты серьезно говорил?
— Что именно?
— Что, — он облизывает губы, и Гарет не может глаз отвести, — что ты мой.
— Я твой, — говорит Гарет серьезно. — А ты мой?
— Да, — говорит Джон и обхватывает его за пояс, стискивая, прижимая к себе крепче. — Я тебя больше не отпущу. Надоело за тобой бегать.
— Не отпускай, — говорит Гарет, улыбаясь.
И мысленно благодарит того, кто придумал фансервис.